Этот прекрасный сон
Шрифт:
– Не хочу показаться говнюком, но брюнетка моя.
Я посмотрел на Деб из-за его плеча. Она продолжала самозабвенно болтать с Эйвери, а та была как будто не слишком увлечена разговором и украдкой поглядывала на меня.
– Вперед, дружище!
Я похлопал Куинна по спине и направился к барной стойке, сдерживая смех: Деб была не девушка, а шаровая молния наподобие миссис Чиприани, но, возможно, только женщины этого типа и могли держать моего приятеля в узде.
Облокотившись на стойку, я показал официантке по имени Джинджер два пальца. Она кивнула, достала из холодильника два «Будвайзера» и сковырнула крышечки.
– Присмотришь сегодня за этим
Он буркнул что-то неподобающее и взял пиво. Джинджер развернулась, взмахнув у него перед носом крашеными каштановыми волосами, и его ухмылка расползлась еще шире.
– Постараюсь. – Я вытащил из заднего кармана кошелек и выложил на стойку две двадцатидолларовые бумажки. – Еще я хотел бы угостить тех двух леди. Как обычно.
Джинджер посмотрела на меня, выгнув бровь, и приготовила две порции коктейля из виски со сливочным ликером. Я поднял свою бутылку пива, глядя на Эйвери. Она одобрительно улыбнулась. Деб взяла свой стакан, провела кончиком языка по губам и, подмигнув моему напарнику, одним махом проглотила напиток.
– Кажется, я ее сегодня бацну, – пробормотал Куинн. – А как насчет подружки и тебя?
Язык у него уже начинал заплетаться.
– А мы с ней уже бацнулись, не помнишь? – рассмеялся я.
Я почувствовал, как свежая татуированная полоска трется о ткань рубашки, и вспомнил момент, когда мне, вообще-то, было не до смеха.
Тяжелое чувство никуда не делось: продолжая общаться с Эйвери, я подвергал опасности нас обоих. Она могла получить новую травму, причем более серьезную, и это бы меня сокрушило.
Глава 5
Эйвери
Деб не переставая трещала о том, как Куинн пялится на нее через барную стойку. Но я половину пропускала мимо ушей: играла живая музыка, перед глазами маячил Джош Эйвери в облегающей футболке и с предутренней щетиной на щеках. Этот парень угостил меня коктейлем и теперь мог в любую минуту подойти – с улыбочкой трахни меня, которую я много раз видела на его лице, когда он заигрывал с другими.
Было стыдно, что я позволяю играть с собой в эту игру, хотя наперед знаю каждый ход донжуана. Как многие девчонки до меня, я готова была поверить, будто теперь он изменится: прекратит бегать за женщинами, полюбит меня всем сердцем и будет хранить верность, пока смерть не похитит кого-либо из нас, а может, даже после. Надоело быть одной и мучиться в ожидании нового романа, хотя бы короткого.
Я взглянула на Деб. Сколько себя помню, я предпочитала большим компаниям тесный кружок близких друзей, но время шло, и кружок этот менялся, становясь все меньше. Не знаю, было ли со мной что-то не так, или я просто становилась мудрее.
– Деб, я рада, что ты здесь.
Она фыркнула:
– Вообще-то, это я тебя сюда привела, забыла?
– Ты знаешь, о чем я.
После смерти родителей я очень отдалилась от школьных друзей. Мне стало невыносимо слушать, как Шари жалуется на мать, которая не хочет покупать ей платье для предстоящей тусовки, а Эмма – на деспотические замашки отца. У меня теперь были другие заботы: оплатить похоронные счета, вступить в наследство, снять себе квартиру, попасть в медицинское училище.
С Деб мы подружились во время учебы и стали еще ближе, когда нас обеих приняли на работу в отделение экстренной помощи. С другими сокурсницами мы постепенно перестали поддерживать отношения по той или иной причине: Хетер обманула мужа, попалась и свалила вину на незамужних подружек, в результате чего ей пришлось проводить
Расставание со старыми друзьями далось мне легко: потеряв родителей, я едва замечала менее тяжелые потери. Я даже стала беспокоиться из-за того, что слишком легко отпускаю людей от себя.
– Очнись, а то я тебе глаз на жопу натяну!
Я сморщилась от отвращения:
– Как грубо!
– Вернись в реальность.
– То есть?
– Я не позволю тебе мучить себя из-за всякого безобразия в прошлом, которое от тебя не зависело.
Я улыбнулась: Деб поняла, что я плутаю в грустных воспоминаниях, – и прибегла к своему любимому методу. Он всегда срабатывал. Деб знала меня, а я знала ее.
Как и следовало ожидать, Джош оставил Куинна возле барной стойки и, пройдя мимо высоких столиков, начал пробираться сквозь толпу к темно-серому бархатному диванчику, на котором сидели мы. Поднеся свою бутылку к моей, он обворожительно улыбнулся и сделал глоток.
Я была не такой, как все. Просто Джош пока этого не знал.
В тот день, когда я очнулась в больнице, все изменилось. Прежняя Эйвери и близко не подпустила бы к себе такого парня, но теперь собственное эго и представления о приличиях значили для меня меньше.
Джош сел передо мной и указал горлышком бутылки на пирамидку опустошенных стаканов на нашем столе:
– Как вам коктейль?
– Бывает и лучше, – ответила я.
Джош скорчил физиономию:
– Ну почему ты всегда такая вредная? Я еще ни для одной девушки так не старался. Ты ранишь мое и без того хрупкое эго, – пошутил он, прижав руку к сердцу, как будто его пронзила стрела.
Я усмехнулась:
– Вот и прекрасно.
Джош заслужил свое прозвище. Мак-Бабник просто переспал бы со мной, но с Джошем Эйвери мы неспроста пережили ту аварию. Я не знала, ради чего мы уцелели в столкновении с грузовиком, но точно не ради одной ночи. Что бы это ни было: судьба, божественное провидение или просто везение, – я хотела знать, почему именно мы оказались на том месте в то время.
Джош подсел ко мне поближе, явно заинтригованный:
– Так ты говоришь, нам стоит попробовать?
– Я говорю, что попробовала твой коктейль. – Я приподняла стакан. – Он был так себе. Повышай ставку.
Его серые глаза сверкнули.
– Вызов принят.
Усмехнувшись, я потянула бутылку ко рту, но вдруг застыла: возле бара стоял доктор Розенберг и рядом с ним Майклз. Она все еще была в медицинской форме; волосы, собранные в дикий огненно-рыжий хвост, колыхались над головой, когда она говорила. Доктор почти на нее не смотрел и, судя по всему, чувствовал себя неловко. Хорошо. Она уговорила его выпить после работы! Майклз славилась приставучестью, а Розенбергу, наверное, надоели упреки в высокомерии. Я вздохнула, ненавидя себя за желание оправдать его. Осторожнее, с пьедестала, на который возводились мною мужчины, подобные Розенбергу, можно и упасть!