Этот томительный дым

Мартьянова Ксения

в руки этот «адский кубок». Сейчас ему нужно было придти в себя. Успокоиться. Расслабиться.

Забыться. В его голове сейчас крутилось лишь два простых варианта: либо сдержаться и выпить этот

чертов виски, либо дать волю своей ярости и разукрасить лицо этому заносчивому доктору. Первый

вариант все же показался ему менее разрушительным, ведь, несмотря на то, что Грег Мартин заставлял

его просто задыхаться от злости и ревности, Дарен все же помнил, кем является этот человек для его

семьи

и что он делает для жизни Элейн.

Тихие шаги, раздавшиеся за его спиной, заставили стакан с алкоголем застыть в воздухе. Знакомый

запах моментально окутал комнату, и, поддавшись чувству, он прикрыл глаза, стараясь то ли

запечатлеть этот момент в своей памяти, то ли наоборот, отогнать его как можно дальше.

– Нам надо поговорить, – её шепот пробирался в самые закрома сознания, полностью отключая разум и

оголяя каждый нерв в его теле. Она пьянила его всё сильнее, а после того, что он сделал в гостиной, ему

казалось, что похмелье никогда не наступит. – Я хочу знать причину.

Его пальцы сильнее стиснули стакан. Но он сдержался и расслабил их.

– Не понимаю, о чем ты.

– Об этом, – Эбби подошла ближе, а затем осторожно положила перед ним карточку. Его взгляд

медленно опустился и пробежался по тексту. Сердце застучало от реальности происходящего, однако

всё еще отказывалось принимать правду. – Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Вижу её впервые, – он поставил стакан на стол, но как только сделал шаг в сторону, ощутил, как её

рука сжала его запястье, заставляя замереть на месте.

– Лжешь, – спокойно сказала она так, словно видела его насквозь. Эбигейл обошла его, все еще не

разжимая пальцев, и встала напротив. Он невольно заглянул в её глаза. – Почему ты не хочешь говорить

правду? Что удерживает тебя?

– В этом разговоре нет смысла, - Дарен отвел взгляд, предприняв попытку уйти, но она преградила ему

дорогу, прижав свои ладони к его груди.

– Я не знаю, почему ты сделал это, - шептала Эбби, пытаясь снова поймать его взгляд. – Не знаю даже, значило ли это что-то для тебя, но могу с уверенностью сказать, что для меня значило очень многое.

Он поднял голову, не в силах больше контролировать то, что сидело внутри него чертовой занозой. Ему

нельзя было смотреть ей в глаза, но он плюнул на всякую рассудительность и осторожность, пусть даже

головой и понимал, что это неправильно.

– Это была игра, – ответил Дарен, ощущая муку и одновременно понимая, что так надо. – Я просто

делал то, что и все. Не пытайся найти в этом иной смысл.

В её глазах промелькнула боль, и осознание того, что именно он является этому причиной, заставило

его сердце ёкнуть. Она опустила взгляд и едва заметно

улыбнулась.

– Да… только вот на твоей карточке были другие слова.

– Просто это была не та карточка, - защищаясь, ответил он.

– Нет, та, - тихо и уверенно сказала Эбби, - ведь я взяла его с того самого места, на которое ты её

положил.

– Значит, не с того, - стиснув пальцы в кулаки, произнес Дарен.

– Почему ты так поступаешь со мной? – Неожиданно спросила она, поднимая глаза. – Почему просто не

можешь сказать причину…

– Черт! – Он резко развернулся и, запустив руки в волосы, закрыл глаза. Он простоял так всего

несколько секунд, но понял, что это не поможет. – Что ты хочешь от меня услышать? – Спросил он, подходя к ней практически вплотную.

– Правду…

– Правду? – Повторил он, смотря в её синие глубины, а затем кивнул. – Хорошо. Вот тебе правда: да, я

сказал не то, что было написано на этой дурацкой картонке, а то, что на самом деле ощущал. Слова шли

отсюда, – он стукнул себя в грудь, – и как бы я не пытался сдержать их, я не смог, – Дарен заметил, как

изменился её взгляд. – Как бы сильно я не пытался уверить тебя в том, что этого не было, я бы лгал. Ты

права в каждом своем суждении. – Он перевел дыхание, а затем, замечая её растерянность, спросил

почти шепотом. – Это ты хотела услышать, верно? Такую правду? Хотела убедиться в том, что в нашем

мире на самом деле есть место сказке, и что такие люди, как я, меняются? – Она молчала, и хотя в её

глазах мелькала боль, он продолжал, стискивая зубы. – Нет, Эбигейл. Это не так. Я всё тот же

бесчувственный, жестокий и холодный человек. Я не знаю, что такое доброта и жалость. Мне не

знакомы чувства нежности и заботы. Я не умею быть ласковым, мне чужды сантименты, и из всех

реалий жизни признаю лишь деньги и власть. Мне плевать на других. Плевать на их желания, мечты и

планы. Для достижения своей цели я могу пожертвовать чем угодно, и меня не остановят обыкновенные

людские слабости. Я именно такой. И никогда не намерен меняться.

Её взгляд молча бегал по его лицу. Несмотря ни на что, эта девушка всё ещё отчаянно пыталась

разгадать его. Дарен разглядел в её глазах, наверное, всю возможную гамму чувств и эмоций: грусть, удивление, ласку, боль, муку, сострадание, даже недоверие и веру… он видел в них всё, но не мог

уловить хотя бы малейшей частички страха. Она не боялась правды, какой бы она ни была. И она не

боялась его.

– Но ведь даже несмотря на всё это, ты сумел сказать то, что чувствовал, – внезапно прошептала она, и

Дарен замер. – Так, может быть, сказка всё же есть?