Этот Вильям!
Шрифт:
Вильям и Джинджер, не веря глазам своим, смотрели на десятишиллинговую бумажку.
— Черт! — выдохнул Вильям. — Десять шиллингов!
— Теперь мы сможем купить этот вертолет, — сказал Джинджер. — Мы можем купить два. Каждому по вертолету!
— Да, но мы должны что-то сделать за это, — сказал Вильям. — Мы должны избавить его от этих душевных проблем, раз он дал нам столько денег.
— Но мы не сможем, — сказал
— Мы еще ничего не сделали, — сказал Вильям. — Слушать, как человек говорит, это не значит что-то делать. Разумеется, так вылечить нельзя. Роберт, наверное, с чем-то перепутал. С Парламентом или еще с чем. Как бы то ни было, я хочу быть не таким… опять забыл это слово. Я буду помогать людям избавляться от их душевных проблем, что-нибудь для них делая. Черт! Десять шиллингов!
— Ну а что ты можешь сделать? — спросил Джинджер. — Ты не сможешь избавить его от скуки!
— Бьюсь об заклад, смогу, — сказал Вильям.
— Как?
— Ну, я могу изменить то, что наводит на него скуку. Ему скучно от остролиста, от белых стен, от обивки стульев. Это легко изменить.
— Ты даже не знаешь, где он живет.
— Можно разузнать. Он сказал, что живет в переулке Грин Лейн и что у него в саду растет остролист. Мы пойдем и поищем. Меня уже тошнит от этой говорильни. Черт! Я уже наслушался на всю жизнь.
— А что с Пислейком?
— Он меня не волнует, — сказал Вильям. — Это какая-то слюнявая любовная история, и он дал нам только три пенса. Но — десять шиллингов!.. Идем. Идем искать Грин Лейн.
Они сняли объявление с двери и пошли через луг в Марли.
Грин Лейн оказался красивым тихим переулком с несколькими особнячками, отделенными от дороги садом. Только перед одним домом рос остролист. Вильям и Джинджер остановились около этого дома.
— Вот он, — сказал Вильям. — Теперь надо подумать, за что приняться.
— Можно срубить остролист, — сказал Джинджер. — Он действует ему на нервы.
— Нет, деревья лучше не портить, — сказал Вильям. — Отец устроил такой скандал, когда я привил яблоню к его рододендрону. Вместо того чтобы радоваться, что у него на рододендроне будут расти яблоки, он разбушевался. Лучше уж не трогать эти деревья.
— Тогда что мы можем сделать? — спросил Джинджер.
— Он говорил еще об обивке на стульях, — задумчиво наморщил лоб Вильям. — Но как мы ее поменяем? Еще стены покрашены в белый цвет… — Лицо у него просветлело. — Черт! Я знаю, что мы сделаем. Он сказал, что белые стены действуют ему на нервы и что у него из жизни исчезли все краски. Так мы сделаем все разноцветным. Мы раскрасим белые стены. У нас в гараже есть полбанки красной краски и почти четверть банки желтой.
— Да, — сказал Джинджер. — Мама красила кухонный шкаф, и осталось почти пол банки синей краски. А отец красил калитку, и осталось немного зеленой.
— Здорово! — сказал Вильям. — Зеленая, синяя, желтая, красная! Мы сделаем стены разноцветными, и белый цвет больше не будет ему действовать на нервы.
— Мама сегодня днем идет в гости, — сказал Джинджер, — пока она не уйдет, я не смогу вынести банки. Она подымет шум, если увидит, что я их беру. Я не смогу вынести так, чтобы она не увидела.
— Хорошо, — сказал Вильям, — как она уйдет, ты возьмешь банки и зайдешь за мной. А вертолет мы покупать не будем, пока все не сделаем. Нам надо успеть, пока он не вернется домой. Это будет для него сюрприз.
Немного позднее оба, неся по банке краски в каждой руке, направились через луга к Грин Лейн. Лица их выражали целеустремленность. Они опять остановились перед воротами, за которыми рос остролист.
— А вдруг в доме кто-нибудь есть, — предположил Джинджер.
— Черт! Я и не подумал, — сказал Вильям. — Пойду разузнаю. Скажу, что проверяю газовые счетчики.
— Они сразу догадаются, что ты врешь.
— Хорошо, скажу, что предлагаю купить стиральные машины.
— Опять сразу догадаются, что врешь.
— Ладно, — сказал Вильям, немного поскучнев от необходимости сообразовывать свои намерения с реальностью, — тогда я просто спрошу, сколько времени.
Он подошел к парадной двери и дверным молоточком отстучал вечернюю зорю. Никто не вышел. Он отстучал еще раз. Так никто и не появился. Он повернулся к Джинджеру и показал ему знаком:
— Давай обойдем дом.
Они подошли к черному входу, и Вильям постучал в дверь. Никто не вышел. Он попробовал приоткрыть дверь. Она была заперта. Он окинул дом взглядом. С садовой скамейки, которая стояла около кухонной стены, можно было легко забраться на покатую крышу, а по ней уже подняться к окошку, которое снизу было приоткрыто.
— Вперед, идем, живей, — сказал Вильям, становясь на скамейку. — Я так и думал, что можно будет пробраться через окошко в ванной. Обычно оно немного поднято.
Я специалист по таким окошкам. Всегда в него пролезаю, когда мама забывает взять ключ.
Обремененные банками с краской, они медленно, с трудом поднялись по крыше и наконец оказались в маленькой чистенькой ванной с аккуратным рядом всевозможных туалетных принадлежностей на полке и аккуратным рядом полотенец на перекладине.
— Пойдем вниз, — сказал Вильям. — Там эти белые стены.
Они спустились вниз и вошли в маленькую чистенькую гостиную с покрашенными белой краской камином, дверью, плинтусами, светлыми стенами пергаментного оттенка и стульями, обитыми кретоном.
— Давай начнем с камина, — сказал Вильям. — Сделаем его красным, да?