Этруски. Предсказатели будущего
Шрифт:
Теперь рассмотрим плачевную ситуацию, в которой находился этрусколог XVIII в. Греческое искусство по-прежнему оставалось почти неизвестно. Да, путешественники бывали в Греции и на Ближнем Востоке, но информация, полученная благодаря греческой археологии, была ничтожной, расплывчатой. В таких условиях трудно сделать какие-либо серьезные выводы относительно предметов искусства, время от времени появлявшихся на свет в Тоскане сперва случайно, а позже благодаря раскопкам. Необходимые точки для сопоставления отсутствовали, и этот факт сильно тормозил прогресс этрускологических исследований. Это, в частности, объясняет и ошибки наивной «этрускерии». Более того, кое-какие задачи мы и по сей день не решили. Иные бронзовые изделия, найденные в Этрурии, не позволяют точно установить, являлись ли они этрусскими или греческими; не закончились даже дискуссии по поводу некоторых из самых знаменитых бронзовых скульптур античного происхождения, таких, как Химера из Ареццо. В XVIII же веке слабое знание эллинского искусства и незнакомство с тосканской продукцией приводили к фундаментальным ошибкам. В этрусских гробницах часто содержится множество импортных греческих ваз, а в Вульчи, где систематические раскопки ведутся
Таким образом, невежество и сомнения обсуждаемого периода могут быть объяснены зачаточным состоянием археологии и науки; но к этим причинам мы, несомненно, обязаны прибавить еще одну, на этот раз коренящуюся в национальной психологии. Италия была расколота, и ее север находился под властью Австрии. Вполне естественно, итальянцы пытались найти в истории своей страны какую-либо компенсацию за унижение своего самолюбия. До объединения было еще далеко, но национальные чаяния уже пробуждались. Это и привело к тенденции переоценивать итальянское прошлое, и в первую очередь этрусскую цивилизацию – самую раннюю из зародившихся на итальянской почве. Итальянцы любят возвеличивать свою былую славу. В этом заключалась одна из коренных причин этрускомании, которая продолжалась до того дня, когда наступавшие французские армии освободили Ломбардию и Милан.
Но следует более подробно рассмотреть настроения отдельных людей, поскольку они сильно различались. Хотя тон зачастую задавало воображение, уже был налицо и дух научных исследований. Понятно, что этот научный дух не проявлялся в полевых археологических изысканиях, они еще не вышли из младенческого возраста. Предметами, не имевшими художественной ценности, пренебрегали. Никто не вел учета открытий, что в наши дни сильно затрудняет исследование находок того времени. Мы вынуждены ждать до второй половины XIX в. или даже до начала XX столетия, когда постепенно были выработаны в значительной степени благодаря исследованиям доисторической эпохи фундаментальные принципы научной археологии, основанные на тщательном изучении местности и стратиграфическом исследовании почвы.
Различия в темпераменте хорошо просматриваются на примере изучения существующих памятников и сделанных выводов. Одни при анализе фактов не выказывали никакого почтения к истине; другие, напротив, демонстрировали выдержку и благоразумие, достойные истинных ученых. В число первых мы должны поместить Гварначчи, основателя музея в Вольтерре. Читая его трехтомный труд «Origini italiche ossiano Метопе istorico Etrusche sopra 1'antichissimo regno d'ltalia» (Лукка, 1767—1772), мы переходим от педантичной эрудиции к самым смелым и, по всей очевидности, ложным заключениям. По словам Гварначчи, этруски были не только культурными вождями всех прочих италийских народов, но в некоторые периоды обгоняли даже греков. Примерно в то же время в Риме вышли в свет несколько томов труда Джованни Баттиста Пассери «Picturae Etruscorum in vasculis primum in unum collectae» [4] . В них Пассери описывает замечательную коллекцию греческих и италийских ваз, найденных в окрестностях Кьюси и Неаполя, которая в то время принадлежала кардиналу Гвальтиери. Впоследствии эта коллекция оказалась в Ватиканской библиотеке и сегодня составляет основу чрезвычайно богатого собрания расписных ваз в Григорианском этрусском музее. Пассери считал, что эти вазы, вывезенные из Греции либо сделанные греками, имели этрусское происхождение и представленные на них сюжеты были связаны с представлениями древних этрусков о загробном мире. Таким образом, весь его анализ и интерпретации с самого начала шли в неверном направлении. Труд Пассери, носящий отпечаток несомненной этрускомании, потерял всякое значение, хотя нужно отметить, что это обширное собрание документов оказалось полезным для дальнейших исследований. Гравюры этого периода часто слишком неточные, однако эти достаточно вольные интерпретации не лишены некоторой ценности, а также очарования.
4
«Этрусские росписи на вазах, впервые собранные в одном издании» (лат.).
Тем временем к этрусскому вопросу подступались более пытливые умы. Примерно в 1770—1775 гг. знаменитый гравер Джанбаттиста Пиранези и француз Мариэтт вступили в очень оживленную дискуссию о значении этрусского искусства и его влиянии на Рим. Этот спор хорошо иллюстрирует то ожесточение, к которому могла привести стычка между двумя выдающимися умами, уже пытавшимися обобщить имевшиеся сведения в период, когда еще не был собран базовый материал. В 1761 г. Пиранези, с гордостью носивший звание Socius antiquariorium regiae societatis londiniensis – член общества лондонских антиквариев, – издал свою большую работу «Delia magnificenza ed architettura dei Romani». Текст на 212 страницах фолио, сопровождавшийся 40 иллюстрациями и виньетками, был призван продемонстрировать величие латинского гения и Рима. Эти страницы, как выразился господин Фосийон в своей прекрасной книге о Пиранези, полны пылкой страсти. На них Пиранези, как художник и как человек вдохновения, защищает латинскую цивилизацию. В то время некоторые ненавистники Древнего Рима утверждали, что до завоевания Греции римляне были полными невежами в зодчестве. Пиранези обращается к латинским текстам и римским археологическим памятникам, чтобы реконструировать Рим Тарквиниев. В придачу к этому мы получаем ряд отличных изображений Большой клоаки – канализационной системы, построенной во времена этрусско-римской династии, и некоторые ее фрагменты сохранились до наших дней. Проблема возникновения римского искусства вынуждает Пиранези исследовать этрусское влияние на
Гравюры Пиранези очень красивы, но в них есть ошибки. В трехчастном храме, план которого восстановлен по Витрувию, Пиранези помещает три целлы, в них находились статуи богов, вдоль одной из сторон святилища, в то время как в реальности они выходили непосредственно в заднюю часть наоса. Крыша прорисована с чрезмерной тщательностью. Разделяя преобладавшее в то время мнение, Пиранези считал, что этрусское искусство происходит от египетского. Однако в связях, которые Пиранези обнаруживает между этрусками и искусством Древнего Рима, содержится не просто зерно истины, а нечто куда большее.
Такая защита национального искусства древней Италии нашла противника в лице выдающегося французского любителя искусства Пьера Жана Мариэтта. Он был поклонником Пиранези, но считал, что тот приписывает грекам слишком незначительную роль в развитии римского искусства. По его мнению, именно Греция влияла на Рим. Мариэтт твердо выражает свое мнение в письме в «Gazette Litt'eraire de l'Europe», опубликованном в приложении к этой газете в воскресенье, 4 ноября 1764 г. Аналогичное расхождение во мнениях и поныне наблюдается у некоторых ученых. В таких запутанных вопросах чрезвычайно затруднительно прийти к истине, если, вместо того чтобы выносить тщательно взвешенное суждение, пытаться решить сложные проблемы с помощью формулировок, которые, как правило, оказываются отчасти ложными. Мариэтт не был исключением из этого правила, когда писал: «Синьор Пиранези утверждает, что, когда римляне впервые захотели возводить массивные здания, основательность которых приводит нас в изумление, они были вынуждены обратиться за помощью к своим соседям – этрусским архитекторам. С теми же основаниями можно сказать «за помощью к грекам», ибо этруски, происходившие от греков, были невежественны в искусствах и знали лишь те из них, которым были обучены их предки в стране, откуда они пришли». Ошибочное рассуждение, хотя его можно встретить и в некоторых современных сочинениях.
Дискуссия между Пиранези и Мариэттом на этом не заканчивается. Пиранези, оскорбленный замечаниями противника, довольно едко отвечает ему в «Osservazioni». Он справедливо критикует смелое утверждение оппонента, что этруски были греками. Кроме того, он упрекает Мариэтта, что тот недооценивает римское искусство, которое француз рассматривает всего лишь как искаженный отголосок греческого искусства.
Этот диспут имеет большое значение в истории этрускологии, так как привлек внимание публики к фундаментальной проблеме происхождения этрусков. Тем временем Пиранези – и как археолог, и как итальянский патриот – продолжал интересоваться памятниками тосканского искусства. Он ездил и в Кортону, и в Кьюси, чтобы на месте скопировать фризы, украшавшие стены некоторых гробниц. В изданном в 1765 г. труде «Delia introduzione e del progresso delle Belle Arti in Europa nei tempi antichi» он снова обращается к некоторым фундаментальным идеям, которыми руководствовался в своем диспуте с Мариэттом. Несколько иллюстраций в его новой книге воспроизводят геометрические орнаменты, скопированные с расписных фризов недавно открытых гробниц в Тарквинии и Кьюси. Пиранези дает довольно фантастические интерпретации и помещает на одну гравюру различные элементы из различных гробниц. Отсутствие точных указаний, откуда скопированы узоры, и ложные интерпретации в значительной степени лишают работу Пиранези ценности как исторический документ.
Нельзя не заинтересоваться методами самых знаменитых ученых того времени – Винкельмана и графа де Кайлюса. Однако Винкельман, значительно повлиявший на развитие идей и на искусство своего времени, ни в своей жизни, ни в работах не демонстрирует сколько-нибудь реального интереса к этрусской археологии и искусству. В своих пространных сочинениях он не обращается к этрусским коллекциям, собранным во Флоренции, Кортоне и Вольтерре. Не пользовался он и многотомными трудами Гори. Его наблюдения и замечания по поводу этрусского искусства достаточно скудны, невзирая на живость его интеллекта, в основном это довольно поспешные общие рассуждения. Однако Винкельман заслужил нашу большую благодарность: в отличие от общепринятого мнения того времени, он подметил, что большинство ваз, найденных в этрусских гробницах и в земле Кампании и Сицилии, имеют греческое, а не этрусское происхождение, и отстаивал это мнение. Но лишь аббату Ланци удалось обосновать этот факт научно.
Иное впечатление возникает у нас от «Recueil d'antiquit'es 'egyptiennes, grecques, etrusques at romaines» [5] , изданного графом де Кайлюсом в Париже в 1752 г. Действительно, Кайлюс, изучая этрусское искусство, сталкивается с теми же трудностями, что и его современники. Но он более осторожен, чем Винкельман, и его суждения о древностях, которыми он либо владел, либо мог видеть, всегда основательны и точны. Он признает свое невежество, и такие рассуждения, как нижеследующее, могут принадлежать лишь истинному ученому. «В этой области, – пишет Кайлюс, – часто приходится иметь смелость не знать и не стесняться предположений, которые приносят больше чести, чем помпезная демонстрация бесполезной эрудиции». Он понимает значение и необходимость сравнения предметов аналогичных или принадлежащих к одной серии. «Хотелось бы, чтобы документальные свидетельства чаще подкреплялись сравнительным методом, который для антиквария является тем же, чем являются для физика наблюдения и эксперимент». Кайлюс возвращается к той же идее, когда сожалеет, что слишком часто не может решить, следует ли приписывать конкретный предмет египтянам, грекам или этрускам: «Мы находимся не в том положении, чтобы различать произведения этих различных народов, у нас недостаточно предметов для сопоставления».
5
«Собрание египетских, греческих, этрусских и римских древностей» (фр.).