Этюд в изумрудных тонах
Шрифт:
Ее называли Виктория, потому что она одолела нас в битве семь сотен лет тому назад, ее именовали Глориана, ибо ее слава облетела мир, и ее звали Королева, поскольку человеческая гортань неспособна воспроизвести звуки ее истинного имени. Она была огромна, невообразимо огромна. Она неподвижно восседала в тенях и смотрела вниз, на нас.
– Его жжжмерть нужжжно ражжжледовать, – принеслись из тени слова.
– Воистину, миледи, – сказал мой друг.
Одна из ее конечностей изогнулась и указала на меня.
–
Я хотел подойти, но мои ноги отказывались слушаться.
Тогда на помощь пришел мой друг. Он взял меня под локоть и подвел к Ее Величеству.
– Не бойжжжжся. Дожжтойный. Будежжжшь ему товарижжжщем.
Вот что она сказала мне. Ее голос напоминал высокое контральто с жужжащим призвуком. Затем ее «рука» развернулась, вытянулась вперед и коснулась моего плеча. На мгновение (но лишь на мгновение) я испытал столь глубокую и сильную боль, какой не знал никогда, но она сменилась всеохватным чувством счастья и радости. Я почувствовал, как мускулы в моем плече расслабились, и – впервые со времени моего ранения в Афганистане – я больше не чувствовал боли.
Потом мой друг вышел вперед. Виктория говорила с ним, но я не слышал ее слов; и подумал, что они, наверное, как–то отправляются напрямую из ее сознания в его, если это был тот самый Совет Королевы, о котором я читал в исторических хрониках.
Он отвечал вслух.
– Разумеется, миледи. Я могу с уверенностью заключить, что той ночью в Шордитче с вашим племянником были еще два человека. Хотя следы неясны, но спутать их ни с чем нельзя. – На некоторое время он замолк. – Да. Я понимаю… Я полагаю, да… Да.
Он молчал, когда мы покидали Дворец, и ничего мне не сказал, пока мы ехали назад на Бейкер–стрит.
Уже стемнело. Я подивился тому, сколько времени мы провели во Дворце.
Пальцы темного тумана протянулись вдоль дороги к небу.
Вернувшись в свою спальню на Бейкер–стрит, я взглянул в зеркало и увидел, что мертвенно–белая кожа на моем плече порозовела. Я отчаянно надеялся, что мне не показалось, что это не была просто игра лунного света, лившегося через окно.
4. Представление
ПОБАЛИВАЕТ ПЕЧЕНЬ?! ПРИЛИВАЕТ ЖЕЛЧЬ?! НЕВРАСТЕНИЧЕСКИЕ РАССТРОЙСТВА?! ТОНЗИЛЛИТ?! АРТРИТ?! Это лишь малая часть недугов, от которых вас может избавить профессиональное КРОВОПУСКАНИЕ. В нашей конторе лежат пачки БЛАГОДАРСТВЕННЫХ ОТЗЫВОВ, с которыми можно ознакомиться в любое время. Не доверяйте свое здоровье недоучкам–любителям! Положитесь на специалистов с многолетним опытом: ВЛ. ЦЕПЕШ – ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ КРОВОПУСКАНИЕ. Румыния, Париж, Лондон, Уитби. Не впадай в отчаяние – попробуй КРОВОПУСКАНИЕ!!!
То, что мой друг оказался мастером маскировки и переодевания, не должно было меня удивить, но все же я удивился,
Он ничего не говорил о том, чем занимался в это время, предпочитая отдыхать, устремить невидящий взгляд в пространство и делая иногда заметки на первых попавшихся под руку клочках бумаги, заметки, которые я нашел, откровенно говоря, совершенно невразумительными. Он казался настолько поглощенным своими мыслями, что я даже начал волноваться за его здоровье. А затем однажды вечером он вернулся домой, одетый в свой обычный костюм, с легкой улыбкой на лице, и спросил, как я отношусь к театру.
– Не лучше, не хуже, чем любой другой, – ответил я.
– В таком случае, берите бинокль, – заявил он. – Мы отправляемся на Друри–лейн.
Я ожидал, что мы пойдем в оперетты или что–то в этом духе, но вместо этого мы оказались в, наверное, худшем театре на Друри–лейн. Мало того, что этот театрик присвоил себе название «Королевский», так он еще и находился, прямо скажем, не совсем на Друри–лейн, а в конце Шефтсбери–авеню, там, где дорога подходит к трущобам Сент–Джайлса. По совету моего друга я спрятал бумажник и, следуя его примеру, захватил увесистую трость.
Как только мы уселись в партере (я купил трехгрошовый апельсин у милой девушки, которая продавала их зрителям, и посасывал дольки, пока мы ждали третьего звонка), мой друг тихонько сказал мне:
– Считайте себя счастливчиком, что вам не пришлось сопровождать меня в игорные притоны и подпольные бордели. Или в сумасшедшие дома – еще одно место, которое Принц Франц часто одаривал своим вниманием, как мне удалось выяснить. Но он никуда не ходил больше, чем один раз. Никуда, кроме…
Вступил оркестр, и занавес поднялся. Мой друг замолк.
По–своему это было неплохое представление: давали три одноактные пьесы. Между актами публику развлекали комическими куплетами. Главный актер был высок, бледен и отличался прекрасным голосом; прима была элегантна, и ее пение разносилось по всему театру; а комик знал толк в частушках на грубом языке лондонского дна.
Первая пьеса была забавной комедией переодеваний: главный актер играл пару близнецов, которые никогда не встречались, но умудрились благодаря нескольким забавным неурядицам оказаться помолвленными с одной и той же девушкой, которая была наивно уверена, что имеет дело с одним–единственным человеком. Двери распахивались и со стуком закрывались, когда актер менял роли.