Шрифт:
Повесть
Часть 1
Из воспоминаний военного врача Демида У. Гущина,
отставного офицера военно-медицинской службы.
Глава 1. Побег
Родительницу мою звали Люси. Родители Люси, мои дед с бабкой в 1940 году работали в колхозе. Мать рассказывала, как они втроём из Воронежской области, на телеге, бежали в город Владивосток. Паспорта колхозникам не выдавали. Это было советское колхозное, крепостное право. Но горцы, земляки Сталина, перемещались по стране свободно.
Приезжие горцы в нашем колхозе строили здание правления. Воронежские
Дурак-воронежский мужик тоже честен, но не до такой степени. Дурак делиться бы не стал. Мужик о воровстве заявил бы в милицию. Поэтому в СССР в советских колхозах – правления, конюшни, коровники и свинарники строили селянам не свои, а приезжие – горцы.
Моих тридцатитрёхлетних деда с бабкой председатель колхоза за пределы района не выпускал. Тюрьма!
Тюрьма колхозная не вечна! Исхлопотав справки для торговли редиской в городе, и бабка и дед, и шестилетняя мама уехали, бросив дом на произвол судьбы. По деревне родители матери ехали на лошади, запряжённой в телегу. Ехали мимо строящегося здания правления. Миновали с замиранием сердца. Мама моя была ребёнком, страх ей был неведом. Горцы – строители переговаривались на лесах. Один из них, крикнул: девять к шести!
– Шесть к трём! – крикнула моя мама.
– Поезжайте к аллаху, сказал голос сверху.
За деревней дорога стала шире, лошадь перешла на рысь. Впереди их ждала свобода! Телегой и поездом воронежские эмигранты добирались до Владивостока три месяца.
Владивосток город хороший, потому что здесь есть чему выучиться.
Мама моя воспитывалась и училась во Владивостоке. В городе Владивостоке мама получила паспорт и поступила в институт иностранных языков. От матери я научился говорить на английском, японском и пушту. Мать работала переводчицей в японском консульстве. Старший брат и сёстры поступили в высшие учебные заведения. Я поступил в военное училище. В 2000 году я окончил факультет руководящего состава Военно-медицинской академии имени Кирова. До 2017 года я служил офицером Российской армии. И бросала меня судьба от Амура через Витебск, до Туркестана.
Глава 2. Агентство Шерлок Холмс
Плохо в Витебске, в Орше горше, а в Минске всё по-свински. Семнадцатого августа 2017 года в возрасте 49 лет я, генералом армии Збрулартаевым, моим начальником, был отправлен в отставку, о чём особенно не сожалел. За свой талант и способности в сорок лет я стал генералом. Организация, в которой я работал, от руководящего состава требовала не только умных кандидатских диссертаций, но и острых успехов в рукопашном бою. Мой талант бойца позволял наносить удар "хвостом дракона" несколько быстрее, чем наносил его сам Брюс Ли! Я научился трём-четырём приёмам борьбы карате, удары были стремительнее, чем у других. Мне прочили карьеру бойца. Талант! Но я предпочитал гуманитарные науки.
Многим людям талант и способности приносят богатство и славу. Мне же мои способности принесли несчастье и неудачу. После отставки меня лишили звания "генерал майор".
Я оказался не у дел. Впал в депрессию. Я такой неудачник – если куплю кладбище – люди перестанут умирать! Старость – кладбище надежд. Но я ещё не стар. Или уже старик? Жена моя погибла, родители умерли. Иногда я думал о самоубийстве. Но я такой невезучий, что и это, наверно, было бы только временное решение. Умереть каждый может. Надо было найти мужество жить.
Немного оклемавшись, из Владивостока я третьего
Петербург мне понравился, поэтому я вернулся в город на Неве. У меня не было близких друзей, и я был свободен. Как свободен?
В России не скажут "свободен, как ветер", жизнь российская заставляет говорить грубо: "свободен, как сопля в полёте". Некоторое время я свободствовал в гостинице на Рихарда Зорге, тратя деньги более привольно, чем следовало. Вскоре моё финансовое положение стало настолько угрожающим, что я понял: необходимо либо бежать из Северной столицы и прозябать где-нибудь в деревне, либо решительно изменить образ жизни. Для начала решил найти менее дорогостоящее жильё. Идя по Ленинскому проспекту в сторону залива, я рассматривал бумажные объявления, ища предложения о сдаче комнат. Недалеко от высотных домов, близ Петергофского шоссе находилось озерцо метров тридцать на шестьдесят, берега озера обросли вязами. Остановившись у дерева, наблюдал за гражданскими лицами, за водолазом, которые цепляли тросом утопленный в озере лимузин. Из обрывков разговора понял, что полицейские и детектив частного агентства "Шерлок Холмс" расследуют преступление. Сыщики не понимали, как автомобиль оказался глубоко на середине озера. Я объяснил им, показав на дереве надпись кровью "Rache" и след пропила.
– Три дня назад бандиты ночью затащили автомобиль в озеро тросом, используя ствол дерева, как юферс, расположенный на противоположной стороне озера, – подсказал я сыщикам.
Слова "rache", "юферс" заинтересовали полицейских и детектива. Вылезший водолаз, услыша мудрёные речи, глядя на меня произнёс,
– Юф чего?
Как бы то ни было, мне разрешили присутствовать рядом с полицейскими, так как я подсказал, где в воде искать номер автомобиля и отдал, найденные мною, обручальное кольцо, белый листок бумаги и женский бумажник с карточками. Полицейский кольцо и бумажник взял, а листок бумаги бросил на землю, указывая на множество бумажных листочков, разбросанных вокруг.
Примечательный бумажный листок я подобрал и сунул себе в карман. Лимузин вытащили, внутри находился труп девицы. Труп расположили на брезенте. Пока ждали экспертов, я сообщил детективу агентства, что покойница ранее жила в Афганистане.
– Как вы узнали? – недоверчиво поинтересовался Анатолий Грегсов, один из полицейских.
– Ну, это пустяки, – ответил я, – вот то, что зовут её Рэчел, что она была три дня назад отравлена, это задачка посложнее.
Прибывшие эксперты отправили труп Рэчел и образцы крови в лабораторию. На меня поглядывали всё более подозрительно. Я тихонько ретировался с места преступления. Но меня догнали и задержали. Обвинили в убийстве. В отделении допрашивали, трясли, допытываясь, откуда я узнал имя женского трупа. Подтвердилось, что труп афганский, и что девица три дня назад отравлена. Зная, что объяснения только усугубят моё положение, я отвечал, что угадал случайно. Высокое полицейское начальство заставило меня сесть в кресло детектора лжи.