Этюды о моде и стиле
Шрифт:
Проводя мои летние месяцы в детстве с мамой в фамильном имении в Литве, я наслушался преданий о прошлом, вошел в уклад стародавней жизни с прислугой и садом, ощутил всю прелесть старинного поместья, чудом сохранившегося в советскую эпоху, вероятно, оттого, что поздно Виленский край вошел в состав громадного СССР.
Мой дед учился в Варшавском военном училище, был офицером императорской армии и служил в 1910-е годы в Майкопе на Северном Кавказе по лесному ведомству. Во время Первой мировой войны дедушка встретил на фронте мою бабушку, и в канун революции они обвенчались и очутились в Москве, где воспитывалась моя бабушка.
После революции, когда Виленский край отошел к Польше, нашим соседом по имению был маршал Пилсудский.
Наше имение в Павильнисе, законно возвращенное ныне семье Гулевичей, славилось лучшими розами в крае. Дом и сейчас, как прежде, утопает в зарослях столетней сирени и жасмина. Огромные липы создают живую изгородь нижнему саду. Свою версию зимнего сада мама пыталась создать и в московской квартире на Фрунзенской набережной, выращивая всевозможные сорта южноафриканских фиалок, восковой плющ и замечательные вьющиеся растения.
После революции у дедушки и бабушки Гулевичей родился первый ребенок — Дима, старший на несколько лет брат мамы. Он стал полковником, большим спортсменом, судьей и тренером ЦСКА по дзюдо. Единственная дочь его, Елена Хлевинская, — академик и хозяйка Школы бизнеса и экономики.
Дедушка Илья Герасимович Гулевич очень тяготился большевистским режимом и дважды пытался бежать из Страны Советов в Польшу — то северным путем, то через Маньчжурию. Правда, из этого ничего не вышло.
Мама жила маленькой девочкой в Москве 1920-х годов в Лефортове. Она часто бегала с подружками в деревянный «мамзалей» на Красной площади, пока не построили нынешний из камня. Была честной советской пионеркой 1930-х годов. Училась в школе вместе с Юрием Никулиным, играла в теннис с Николаем Озеровым, занималась в танцевальном кружке Дома пионеров с Мартой Цифринович, ставшей ее подругой на всю жизнь. Война застала маму в Артеке, который вместе с отдыхавшими в нем детьми был эвакуирован на Алтай, в Белокуриху. Ныне это знаменитый горный курорт, славящийся воздухом, водами, кизилом и ежевикой. Дружбу с теми пионерками мама сохранила на всю жизнь.
После снятия осады Москвы мама вернулась в столицу и, желая служить Родине верой и правдой, решила стать авиатором и поступила в Московский авиационный институт — МАИ. Модно тогда это было! Но сердце ее, увы, не лежало к этому. Театр влек ее неутолимой жаждой большого искусства.
Как раз в военное время в Москве единственный из двух живых основателей Художественного театра Владимир Иванович Немирович-Данченко в своей гостиной в тихом переулке между улицами Горького и Пушкинской задумал создать Студию Художественного театра. Идея эта была для МХТ не новой — еще в начале века Художественный театр создавал актерские студии, откуда вышли и Михаил Чехов, и Ольга Бакланова, и Григорий Хмара.
Ко времени войны Художественный театр остро нуждался в молодняке, и вот почему в историческом здании в проезде Художественного театра (ныне снова Камергерский, как при Станиславском и Чехове), дом 3а, открылась Школа-студия МХАТ, руководителем которого стал бывший секретарь К. С. Станиславского Вениамин Захарович Радомысленский.
Учеба в Школе-студии была для мамы манной небесной. Общение с замечательными актерами старой школы — Качаловым, Лиговцевой, Тархановым и Москвиным дало этому первому выпуску 1947 года особую закваску, которую теперь уже не повторить, потому что словами объяснить ее невозможно. Материальную культуру маме преподавал бывший директор Эрмитажа Сергей Тройницкий,
По окончании Студии диплом маме, как и всем другим девушкам, подписала сама Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. Но получила мама распределение не во МХАТ, как многие из ее соучеников, а в Центральный детский театр, бывший театр Незлобина, что располагался слева от Большого театра, если смотреть с Театральной площади. Вместе с ней в тот театр пришли и другие выпускники Школы-студии — Ольга Фрид и Лера Меньковская, бывшие закадычными подругами мамы всю жизнь, Теша Печников, Нелли Шеффер.
Мама попала в замечательную гримерную писаных красавиц послевоенной Москвы. Помню все в этой гримерной — тройные зеркала и лампочки, мамин грим, накладные ресницы, парики, «драгоценности» и костюмы…. И массивное театральное зеркало в золоченой раме, в которое, наверное, смотрелась сама Жихарева, прима театра Незлобина в 1900-е годы.
Мамины роли первых лет были под стать ее красоте и возрасту. Первым спектаклем стал «Город мастеров» — в красном платье и итальянской шапочке кватроченто она осталась на акварельном портрете кисти актера ЦДТ Перова, хранящемся в нашей коллекции. Мама вышивает крестиком на этом портрете — страсть к вышиванию она сохраняла, пока глаза ее были молодыми. Потом мама играла Николь в «Мещанине во дворянстве», Софью в «Горе от ума», Мэри в «Снежке», Галю в «Где-то в Сибири». Ее известной ролью стала китайская девушка Сяо Лань в «Волшебном цветке» — в паре с Олегом Анофриевым, который играл Ма Ланьхуа, в постановке Марии Осиповны Кнебель. Потом индийская царевна Сита в знаменитом эпосе «Рамаяна» — в паре с Гешей Печниковым в роли принца Рама. Далее — Царь-девица в «Коньке-горбунке» — в паре с Олегом Ефремовым в роли Ивана. Мама играла положительных героинь и красавиц, но при этом была скромной женщиной и не была амбициозной актрисой. Одно время она также участвовала вместе со своей подругой Сусанной Серовой в спектаклях театра «Современник», тогда только лишь образовавшегося. Не все спектакли остались, увы, в моей детской памяти. Моя сестра, дочь Виктора Монюкова Наташа старше меня на несколько лет, она больше знает о маминых успехах 1950-х годов.
Бабушке отдавили в московском трамвае родинку на ноге, начался рак с метастазами. Сперва ампутировали ступню, потом ногу до колена. А затем уже, третьей операцией — до бедра. Она ходила на костылях и скончалась до моего рождения, в 1955 году.
Жизнь с первым мужем не заладилась, и мама познакомилась еще в конце 1940-х годов с моим папой, одно время также работавшим в ЦДТ, Александром Павловичем Васильевым. Он был уже тогда знаменитым театральным художником. Мама полюбила папу беззаветной любовью и писала ему стихи.
Мой папа работал поначалу в провинциальных театрах, а потом, во время войны, стал главным художником фронтовых театров ВТО, а после войны — главным художником Московского театра имени Ермоловой. Во время гастролей Центрального детского театра в Киеве образовался я, единственный сын их. Я родился в Москве 8 декабря 1958 года и, сколько себя помню, всегда был в кулисах театра. В то время мой папа работал уже со знаменитым московским режиссером Юрием Александровичем Завадским, став главным художником Театра имени Моссовета. Папа реже брал меня в театр, нежели мама. Все же я с детства помню встречи с Любовью Орловой, Фаиной Раневской и Верой Марецкой — ведущими актрисами театра, которым папа создавал костюмы и декорации. Мама с папой бывали в гостях на даче у Орловой и Александрова; Любовь Петровна подарила маме рецепт фаршированного сыром красного перчика.