Евангелие от Джимми
Шрифт:
— Ну а меня-то каким боком это касается?
Ирвин встречался с Купперманом всего три раза, но этого было достаточно, чтобы распознать скрытое ликование за брюзгливым тоном голливудского ветерана.
— Спецслужбы плотно сидят у него на хвосте, но… честно говоря, Бадди, мы не знаем, как к нему подступиться. Действовать в лоб или постепенно подвести его к истине, чтобы он открыл ее сам, а может, познакомиться с ним в такой ситуации, которая позволит завоевать его доверие?
Бадди резко повернулся, поджал губы и провел ребром ладони по животу на уровне пупка.
— И чего вы от меня хотите? Чтобы я написал вам диалоги?
— Президент Нелкотт читал ваши мемуары, — солгал советник по науке. — Ему очень
— Такой бездарной внешней политики у нас не было со времен Картера. Это его самодеятельность?
— Он рассмотрел уже несколько докладных записок о возможных вариантах развития ситуации и рекомендуемых действиях… Мы работаем, но результат его не устраивает.
— Ну и?
Ирвин развел руками. Вообще-то идея была его, это он убедил Нелкотта назначить координатора, чтобы свести к минимуму потери от междоусобных войн. ЦРУ, в ведении которого находился проект «Омега» в силу его международного значения, не имело права действовать на территории США, и слежка за Джимми была поручена ФБР. Извечная война между двумя ведомствами, усугубленная в последнее время их вынужденным сотрудничеством и объединением компьютерных баз, в очередной раз грозила застопорить операцию. Ирвин не забыл, с каким бурным энтузиазмом Бадди принял новость о существовании Мессии-клона. Он очень рассчитывал, что Купперман, с его независимостью и прагматизмом, сумеет справиться с межведомственными дрязгами, подсиживаниями, утечками информации и бюрократическим бардаком. Зная, что дни его сочтены, советник по науке хотел оставить во главе проекта «Омега» человека заинтересованного, деятельного, с богатой фантазией и не поддающегося никакому давлению. Если Джимми Вуд окажется достойным кандидатом на воплощение последней мечты человечества, без надежной структуры ему делать нечего, а выход на сцену нового Иисуса надо будет обставить грандиозным шоу в масштабах планеты, срежиссировать которое способен только Купперман. Президент одобрил этот выбор.
— Он хотел бы получить консультацию, Бадди…
Сценарист шумно вздохнул и бросил взгляд на сирен в ядовито-красных купальниках, которые кувыркались в волнах под камерами, в десятый раз спасая утопленника-культуриста.
— Консультантом? Нет, увольте. Если я вернусь, то на должность советника, с выплатой за все годы простоя и только в угловой кабинет в западном крыле.
Гласснер смешался: таких претензий он не ожидал.
— Бадди… Это же кабинет советника по национальной безопасности…
— Это бывший кабинет Генри Киссинджера, и мою задницу давно тянуло посидеть в его кресле: это единственное, что может заставить меня вернуться. Так и передайте.
Ирвин покачал головой, невольно улыбнувшись.
— Послушайте, Купперман, я прилетел в Лос-Анджелес, чтобы попросить у вас совета, не более того…
— Врете. Ведь в противном случае что произойдет, а? Дело приберет к рукам психологическая служба ЦРУ, назначат команду яйцеголовых, которые будут совершенствовать свои методики, ну, там имплицит, трансфер и прочая лабуда. Они хороши для переговоров с террористами, умеют убалтывать, когда нужно освободить заложников, но сыграть архангела Гавриила — нет, кишка у них тонка! Дело-то, собственно, в чем? Первого встречного с улицы требуется убедить, с результатами анализов в качестве доказательства, что он — ремейк Христа. Так?
— Это немного схематично. Все зависит от его реакции…
— И от ваших целей. Что вы хотите из него сделать, из вашего Иисуса-клона? Тему диссертации, подопытного кролика или символ? Средство пропаганды, дойную корову или разменную монету? Орудие мира или оружие для войны?
— Еще слишком рано…
— Нет, Ирвин, нет, самое время! Как только он узнает о своем происхождении, вся дальнейшая психологическая обработка будет зависеть от того, как вы намерены его
Пухлые руки сценариста легли на плечи Ирвина и энергично встряхнули его.
— Вы ведь тоже думали о нем, признайтесь, все эти годы думали о клонированном пророке, который бродит по земле, безымянный, невостребованный, пропавший впустую из-за пуританской узколобости того болвана?
— Я был уверен, что он умер, — пробормотал Ирвин.
— Это потому, что вы не мечтатель, Гласснер, вы нытик. А я, ей-богу, чуть не лопнул от злости! Столько лет потеряно из-за выбора этого, будь он неладен, Буша, сколько энергии потрачено на оправдание его ляпов! С самого начала, с первого срока только и слышали от него: нефть, нефть, нефть! Ради сохранения мира я посоветовал ему убрать Саддама и посадить на его место двойника из моих людей, а не затевать эту кретинскую войну… вся моя закулисная работа пошла псу под хвост! Ему, видите ли, моя идея не понравилась, он меня вышвырнул — и каков результат? Надо было организовать теракты под маркой бен Ладена в Англии, Германии, Франции, ударить по их посольствам в Багдаде; тогда Европе пришлось бы вмешаться, а потом мы пришли бы на помощь — и скважины наши, это была стратегия победы! Так нет же, ему понадобилась своя война в Персидском заливе, папашины лавры не давали покоя! Перещеголять отца хотел, какой ценой — замарался Вьетнамом для бедных! Уж этот мне, мать его, эдипов комплекс!
Бадди сорвался на крик и, тряся телесами, забегал по комнате, лавируя между многочисленными коробками. В первый момент Ирвин содрогнулся, увидев на них печати Белого дома, наклейки «совершенно секретно» и надписи: «Рональд», «Джордж I», «Билл», «Джордж II»… В эти рассортированные по темам архивы мог заглянуть первый попавшийся любопытный гость. На самом деле это была лишь упаковка: пустые коробки выполняли роль охотничьих трофеев и одновременно справочника.
— Да я, оставь меня Младший при себе, сделал бы из него душку не хуже Рейгана! Мы повторили бы трюк с индейкой… Нет, он не захотел! А ведь я показывал ему запись! Ну, ты знаешь, новогоднее поздравление для прессы, в самый Ирангейт, я тогда заставил его показать народу индейку, которую они будут есть вечером с Нэнси… Я предвидел вопросы и накачал папашу Рони, мы с ним отрепетировали сцену. С ним-то, по крайней мере, можно было договориться! Помнишь? «Господин президент, правда ли, что США продают оружие Ирану?» — «Господа, мне не все докладывают; спросите лучше у индейки». Дружный смех — и сразу десяток очков в плюс. Он был для всех телком, а стал хитрым лисом!
Толстяк завелся надолго, вываливая свои заслуги и обиды, как незаконно уволенный клерк; не имея ни малейшего желания все это выслушивать, Ирвин несколько раз пытался его прервать, но вызывал этим лишь новый словесный поток. Наконец, дождавшись, когда у Бадди иссяк запас желчи, он ровным тоном вернул разговор в нужное русло:
— Как вы представляете себе первое знакомство? Пригласить его в Белый дом или встретиться у него на работе, выложить все сразу или подготовить почву?
Бадди потер руки и проурчал, чуть ли не облизываясь:
— Сначала обсудим мои условия, дружище, работа потом!
— Считайте, что они приняты.
— Между нами говоря, начхать мне на кресло Киссинджера. Это я так, метил территорию. Черт побери, Ирвин, я и вправду рад, что это дело опять свело нас вместе! Они списали меня в хлам, думали, спекся я, исчерпался! А тебя держали при себе, чтобы ты помалкивал… И видишь, каков результат: мы снова на коне и в наши годы еще побудем апостолами! Высокая честь состоять при герое, который воздаст по заслугам всем фарисеям, ретроградам, самодовольным тупицам!