Евангелие от Иуды
Шрифт:
В поучениях Иисус постоянно напоминал о двух путях - жизни (вечной) и смерти (вечной). У меня записано несколько его сентенций касательно моральных запретов и наказов. Вот они:
Господа бога твоего, который сотворил тебя, возлюби мыслью, словом и делом.
Возлюби ближнего своего, как самого себя, и не причиняй ему того, что не хотел бы, чтобы тебе причинено было.
Благословляйте проклинающих вас, ибо не заслуга - любить тех, кто тебя любит.
Возлюби тех, кто тебя ненавидит, и не будешь иметь врагов.
Не возжелай, дабы возвратили тебе силой отнятую вещь, и так не получишь ее обратно.
Если кто ударит
Если вы собратья в том, что вечно, будьте ими и в делах человеческих.
Если делаешь доброе или чего-либо не делаешь, делай не из боязни, а из любви к богу.
Таковы суть ступени, ведущие к смерти: убийство, прелюбодеяние, вожделение, воровство, грабеж, лжесвидетельство, обман, двуличие, хитрость, чванство, подлость, гордыня, жадность, распутство, зависть, дерзость и похвальба.
Понесешь всю тяжесть ярма господня - будешь совершенен, не сможешь неси посильное на пути к святости.
Таковы приблизительно моральные заповеди, гласимые Иисусом в первые годы служения, до пленения Иоанна, пророка на Иордане, о коем я тебе уже сказывал.
15. Иоанна казнили, галилейские почитатели анахорета возвернулись по домам. Иные вскорости прибились к нам, принеся с собой жестокое веяние пустыни и пламенные угрозы проповедника. Это средь них пестовались мессианские идеи отшельников с Мертвого моря: Страшный суд приурочен был к появлению мессии - ведь в народных поверьях и легендах отзвуки многих восстаний, начиная с Маккавеев, причудливо сплелись с образом мессии победоносного вождя и царя на престоле Давидовом.
Однако еще до первых попыток провидеть мессию в Иисусе много утекло воды. Смерть Иоанна вызвала взрыв негодования во всем пограничье, он многими почитался воплощением древнего пророка Илии.
Иисуса, всегда молчаливого, когда речь заходила о великом назорее, потрясла его трагическая смерть, и теперь учитель страстно клеймил позорное деяние тетрарха Ирода Антипы, а жил и учил в его пределах. Проповеди собирали вокруг нас все больше и больше сторонников, а из пустыни то и дело наезжали полудикие банды - в их памяти еще пылало зарево мятежей и волнений после смерти Ирода Великого.
Десятилетиями ватаги бывших царских солдат, пастухов, зелотов и просто разбойников не имели вожака, не было энергичной идеи, ничего, кроме весьма неясного желания свободы и объединения небольшой страны, разорванной на части тетрархиями, греческими селениями и кесаревыми провинциями, где на каждом шагу взимались подати, пошлины и где не гнушались любыми средствами, дабы выжать последний квадрант из тощих кошелей простолюдинов.
Обнищание сделалось всеобщим, к примеру, тетрархия не приносила Антипе в год более двухсот талантов дохода. Столько же, почитай, выжимали для себя сборщики податей.
16. В царствование Ирода Великого доходы с государства составляли около двух тысяч талантов, и все же, сколь ни плох был сей владыка, страна не бедствовала, а подати - все облагались равномерно, - худо ли, бедно ли, выплачивались. Что ни говори, один лев не наделает столько бед, сколько стая шакалов. Даже ненависть к римлянам в первое десятилетие правления Тиберия весьма поостыла, в том числе и в кесаревых провинциях Иудее и Самарии прокуратор Валерий Грат не допускал религиозных провокаций; ненависть народа обратилась против собственных вымогателей: Иродовых родичей, плутократии, саддукеев, землевладельцев и самых безбожных кровопийц публиканов.
Главная
Здесь лишь замечу: Грат, взимая мзду (поначалу в сто талантов), четырежды назначал и сменял первосвященников: видно, надобно было заключать пакт с самим кесарем, дабы избежать прихотей или алчности прокуратора.
17. Господство Рима, мало ощутимое в других землях, в Иудее и Самарии давало о себе знать: в Иудее заправлял ставленник Люция Элия Сеяна, некий Понтий Пилат, подобно своему покровителю яростно ненавидевший Иудею. Его антирелигиозные выпады напоминали народу: святой храм отдан на милость и немилость захватчиков лишь потому, что стражи святыни - люди малодушные и алчные.
Понтий в самом начале правления умудрился попрать дарованные Августом привилегии и ввел в Иерусалим войска под стягами с изображением кесаря. Перед храмом знамена развернули - так была осквернена святыня и нанесено оскорбление самому Яхве, ведь известно, он запретил иудеям создавать изображения людей и животных и даже смотреть на таковые.
Истоки запрета теряются во временах борьбы с идолопоклонством, ограничивая развитие пластических искусств, запрет сделался мощным противоядием и преградил путь влиянию других культов, в коих невозможно обойтись без изваяний божеств. И потому иудеи полагали свою религию выше: ибо не дано человеку выразить их бога или назвать его. Употребляемое мною слово "Яхве" означает лишь Истинно Сущий и является определением господня бытия.
Глупость Пилата едва не привела к кровопролитию - хасиды хлынули к его резиденции в Кесарию и не разошлись, покуда прокуратор не отменил свой богохульный приказ. На цирковой арене собралось до пяти тысяч, Понтий пригрозил смертью, но люди не сдались - все обнажили шею в знак того, что предпочитают гибель, но не нарушат заветы Торы. Ну и довольно об этом, вернемся в Галилею.
18. Слава чудотворца и прорицания близкого царства божия пали на возделанную почву. Все чаще и настойчивее кружила весть: плебейский проповедник - тот самый божий муж, кого понапрасну ожидали столько лет. Участники давних сражений сравнивали его с другими народными вожатаями - с всяческими псевдомессиями, погибшими в неравной борьбе. Те были всего-навсего воинами, водившими разбойничьи банды, никто не был славным пророком и чудотворцем. В Палестине всегда находились проповедники самых разных сект, в любом местечке обитал свой набожный равви, чудодей местного значения, имевший своих почитателей, но среди них был только один одержимый пламенной идеей, способной узкую религиозную доктрину переплавить в социальное движение, воскресить надежду бедных и угнетенных.
Иисус прямо никогда не возвестил восстания, напротив, долгое время учил непротивлению злу, но не мог равнодушно противостоять волнениям, им самим вызванным.
Возбудив в людях надежду и веру в скорый судный день, будто подхваченный морской волной, плыл туда, куда направлял его народный гнев. Нелегко отказаться от однажды завоеванной популярности. Религиозный или политический реформатор поначалу набирает сторонников своей собственной программой, но ежели потрафит чаяниям людей и поведет их за собой, больше не принадлежит себе, подчиняется их диктату. Иного пути нет: либо принять этот диктат и, набрав мощи, стать деспотом, либо вовремя уйти - такого примера история, однако, не знает.