Евангелие от смартфона

Корсак Дмитрий

Полковник молча отошел к окну.

— Изволь, — пожал плечами Советник. — Завтра утром получишь официальное уведомление. Я последний раз тебе говорю — не путайся под ногами. Больше предупреждений не будет. Causa finita est[4].

— Это угроза?

— Называй как хочешь. А впрочем, да, угроза. Мои партнеры…

— Лучше скажи хозяева, — небрежно бросил шеф.

— Пожалуйста. Пусть будут хозяева, у каждого из нас есть свой хозяин и каждый из нас является чьим-то хозяином. Мои хозяева, — Советник голосом выделил последнее слово, — творцы истории, и я горжусь, что служу им. А они крайне недовольны в последнее время. И прежде всего недовольны действиями российских спецслужб. Более

того, и сейчас наблюдая за вами, они испытывают беспокойство.

Ремезов по-прежнему молча смотрел в окно. Советник достал из кармана пиджака сигару, повертел в руках, но курить не стал.

— Все очень серьезно. Очень, — проговорил он. — Де факто мир сейчас на грани войны…

— А когда-то было по-другому? — вскинулся шеф. — Мир всегда, если не на грани войны, так по уши в войне. И все благодаря твоим хозяевам. Стравливают белых и черных, северных и южных, кроят земной шар по своему усмотрению…

— Ты не понял! Я говорю не об управляемых конфликтах, а о хаосе, катастрофе, которая нас всех скоро захлестнет, и в которой частично повинен ты своими некомпетентными действиями, в том числе и сегодняшними.

Странно, но в голосе Советника не чувствовалось привычной уверенности. Наоборот, мне казалось, что он говорил взволнованно, искренне.

— Это твои хозяева привели мир к катастрофе, к бесславному финалу, — парировал полковник. — Это по вашей вине мы все сейчас в глубокой заднице, которой вы дали красивое название — глобальный мировой кризис.

— Идеалист, — с сожалением проговорил Советник, раскуривая сигару. — Глупый идеалист. Не добавили годы тебе ума. Нет никакого кризиса. Ни экономического, ни идеологического, ни цивилизационного. Все эти так называемые кризисы придуманы для вас. Это специальная информационно-психологическая операция. Так тебе понятнее? Надо же таким как ты объяснить грядущие глобальные изменения в мире. Вы живете проектами, вам создают виртуальную реальность, и вы в ней живете. Венецианская республика, Ганза, Петровские реформы, Третий Рейх, Советский Союз — это все проекты, одни более успешны, другие менее, но я сейчас не об этом…

— Все ваши проекты показали свою несостоятельность. Закат цивилизации — вот к чему вы пришли. Ваш Библейский проект терпит крушение, клиническую смерть.

— Ну какое крушение? Ты меня удивляешь! Опять выдаешь желаемое за действительное. Библейский проект, как ты его называешь, не успешен? Чушь! Отработать почти без единого сбоя две тысячи лет — это, по-твоему, разве не успех? Что же тогда ты назовешь успехом? Но все рано или поздно приходит к своему завершению, даже самые успешные проекты. Необходимо движение, смена парадигм. Но тебе никогда это было не понять.

Шеф презрительно фыркнул и ответил что-то резкое, что именно я не расслышала. Но, видимо, сказал он что-то крайне обидное, раз Советник потеряв свою вальяжность, вскочил с кресла и отпустил ответную колкость.

Я лежала и слушала их ругань и препирательства. В обычной ситуации шеф, конечно же, выставил бы меня за дверь, но сейчас он этого не делал. Забыл обо мне? Думал, что я сплю? Так от их воплей и мертвый проснется. Так почему не сказал Советнику, что они не одни в кабинете? Неужели полковник хотел, чтобы я все это услышала? Вряд ли. Или дело зашло так далеко и ситуация настолько плоха, что уже все равно — услышу я что-нибудь сверхсекретное, не услышу — все одно: закат, крах и финиш. Acta est fabula[5]!

Черт! Я уже как Советник заговорила.

Узнала я многое, правда, поняла далеко не все. Что-то касалось дел давно минувших, о которых я ничего не слышала, иные полунамеки я просто не поняла. Например, что это за замок Грюйер и почему одна фотография этого замка стоила нескольких жизней? Или что

представлял собой эксперимент «Вселенная-25»? Упоминался и визит патриарха в Антарктиду, который они почему-то связывали с неким артефактом, вывезенным из Саудовской Аравии.

Единственный, о ком я имела представление, был некий разработчик искусственного интеллекта. Шеф последний год пристально наблюдал за этой компанией, особенно, когда она подмяла под себя лучших специалистов в этой области из России, Японии и Индии, а затем вдруг полностью засекретила свои исследования и перевела счета в оффшоры. За подобной скрытностью всегда торчали уши военных, но не в этот раз. Здесь, наоборот, прослеживалась связь с крупными производителями смартфонов. Всеми сразу. И именно это больше всего и беспокоило шефа.

Довольно часто они возвращались к событиям СССР 1935 года. Но сколько я не напрягала слух, ничего конкретного услышать не смогла, только идущее рефреном «тогда обошлось».

Задумавшись, я отвлеклась.

— 24 июня вам не простят никогда, — тем временем говорил Советник.

— Я к этому не имею отношения.

— Еще бы ты к этому имел отношения! Но вы проморгали момент. А теперь, вместо того, чтобы расчистить то дерьмо, в которое вляпались, еще и норовите усугубить ситуацию. Вы зарываетесь. Вас сотрут. Просто сотрут с лица истории. Скоро. А вместе с вами и всю страну. Всех тех простых людей, о которых ты так печешься. Ты этого хочешь? Тебе напомнить, что бывает с теми, кого списывают со счетов? Писарро еще не отплыл, но корабль уже стоит под парусами.

Писарро? Знакомое имя, что-то из истории Америки? Или нет?

— Мы не столь наивны и доверчивы, — усмехнулся шеф. — Мы можем показать зубы.

— Пф! — фыркнул Советник. — Зубы! Нет у вас зубов! Ты устарел. Устарел, как и ваше оружие Судного дня…

— А что насчет оружия для дня после Судного дня? — вновь усмехнулся Ремезов.

— Вы не посмеете… — начал Советник и вдруг зашелся в кашле.

Отбросив сигару, он судорожно схватился за шею, пытаясь ослабить галстучный узел.

— Бросил бы ты курить, — устало проворчал полковник, доставая из холодильника минералку и протягивая ее Советнику. — Рак заработаешь.

— Не успею, — презрительно выкашлял тот. — Мы все скоро умрем и не от рака — взлетим на воздух, превратимся в радиоактивную пыль, если в самое ближайшее время не восстановим управление.

— Мы? Ты же всегда уверял, что твои хозяева не допустят массового ядерного удара на Земле. А на случай локальных конфликтов у всех вас приготовлены личные норки на островах подальше от берегов Европы и Северной Америки. Что-то изменилось?

В голосе шефа слышались саркастические нотки.

— Если начнется хаос, то не помогут ни норки, ни острова, — Советник наконец-то откашлялся и вновь задымил сигарой. Бутылку с водой он презрительно проигнорировал. — Обезьяна с гранатой — знакомо выражение? Как думаешь, что может быть хуже? Только испуганная обезьяна с гранатой. Ты вообще в курсе новостей? Они же там от страха с ума посходили, старушка Елизавета призывает готовиться к Армагеддону, президент США объявляет всеобщую мобилизацию, финансовые воротилы сливают акции и прыгают в окна небоскребов, рынок трясет как ветхий лист под шквальным ветром. Папа с патриархом, словно пара испуганных котят, забывших свои мелкие распри, жмутся друг к другу. Элита, как они себя величают, сейчас будто детский сад без воспитателя, они же чувствуют, что над ними нет сильной руки. Они словно испуганные дети без присмотра — боятся сами себя. Одно неловкое слово, резкое движение, неважно с чьей стороны, и начнется хаос. Не выдержат у кого-то нервы, и протянется шаловливая ручонка к ядерной кнопке, а схватить-то за руку нынче некому.