Евангелие от святого Бернарда Шоу
Шрифт:
В этом разделе очерка не так уж и много мест для критики. Никто не спрашивает о смелости того, кто был «слишком горд для драки», когда несколько дней назад он предоставил бесспорные свидетельства этого качества, атаковав местную Уолл-стри.
Но теперь мы подходим к первой из проблем мистера Шоу с текстом евангелий. Ему стоит прочесть их снова. Он говорит: «“Кроткий Иисус, смиренный и мягкий” — сопливое изобретение современности, не основанное на евангелиях». Обратившись к Евангелию от Матфея (11:29), мы обнаруживаем: «Возьмите иго Моё на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдёте покой душам вашим». Это прямое утверждение его кротости.
Теперь см. Мф. 21:5. Ему было просто необходимо быть смиренным из-за пророчества:
«Скажите дщери Сионовой: се, Царь твой грядёт к тебе кроткий, сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной».
Кротость также один из важнейших
Кроме того, в той же главе (ст. 44): «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». У Луки (6:30) читаем: «Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твоё не требуй назад». Есть и дюжина других подобных пассажей.
Это, безусловно, и значит «слишком робкий для драки с полицией». После этого Шоу отмечает: «Мысль о том, что такая фигура может стать когда-нибудь средоточием мирового внимания, слишком уж смехотворна для обсуждения». Но в вышеприведённых фрагментах — несомненные указания на то, что он был именно такой фигурой; и он, без сомнения, стал как раз средоточием мирового внимания, ибо вот они, мистер Шоу и я, брюзжащие над его костями!
Был ли Иисус мучеником?
Таким образом, необходимо очистить наши умы от представления о том, будто бы Иисус умер, как некоторые имеют обыкновение заявлять, во имя своих социальных и политических убеждений. Есть множество мучеников за эти убеждения; но он не был из их числа, да и вообще (о чём свидетельствуют его собственные слова) придавал мученичеству не больше значения, чем Галилей. Иудеи подвергли его пыткам за кощунственные притязания на божественность; Пилат же, для которого всё это было не более чем суеверными бреднями, допустил казнь Иисуса в качестве дешёвого способа утихомирить их, формально сославшись на то, что тот совершил измену против Рима, уверяя, что является Царём Иудейским.
Иисус не был ни оклеветан, ни совершенно лишён возможности защищаться. Процедуры были просты и обыденны; и Пилат, которому была подана апелляция, симпатизировал ему и презирал его судей, а, кроме того, был, по всей видимости, достаточно добросовестен, чтобы пойти на мировую. Но вместо отречения Иисус повторил преступление. Он ведал, что творит: он был покинут всеми учениками и побиваем камнями на улицах за то, что сделал. Он не лгал: он в точности верил всему, что утверждал. Ужас первосвященника был вполне закономерен: он был первейшим противником уличного проповедника-еретика, чьи уста произносили то, что казалось ему вопиющим и наглым богохульством. То, что богохульство это было для Иисуса простой констатацией факта и что ныне оно принято таковой всеми странами Запада, не отменяет судопроизводства и не даёт нам права считать Анну и Каиафу большими злодеями, чем Архиепископ Кентерберийский или ректор Итонского колледжа. Если бы Иисус обратился в современный суд, его бы исследовали два врача; обнаружили бы, что его преследуют навязчивые идеи; объявили бы невменяемым; и отправили бы в дурдом: вот и вся разница. Но имейте, пожалуйста, в виду, что если человек предстанет перед современным судом (если рассматривать случай, произошедший в другие времена), заявляя и ручаясь, что является офицером, вернувшимся из-за границы, чтобы получать Крест Виктории из рук короля, хотя на самом деле он простой механик, никто и не подумает о том, что он страдает навязчивыми идеями. Он будет наказан за надувательство, ибо его утверждение правдоподобно и, следовательно, может ввести в заблуждение. Несомненно, притязания на божественность, выказываемые Иисусом, казались первосвященнику, с нетерпением ожидавшему пришествия Мессии, вполне похожими на правду и потому могущими ввести людей в заблуждение тем же опасным образом. Вот почему тот рассматривал Иисуса как шарлатана и святотатца, тогда как мы взялись бы лечить его как душевнобольного.
Этот восхитительно ясный раздел не нуждается ни в каких пояснениях.
Евангелия без предубеждений
Всё это становится очевидным, если мы прочтём евангелия без предубеждений. В молодости я не мог как следует читать их без фантастической путаницы в голове. Путаница эта так явственно ставила меня в тупик, что чтение Библии требовало особого
расположения духа. Иисус был младенцем; и при этом он был древнее творения. Он был человеком, который мог быть гоним, побиваем камнями, бичёван и убит; и он был богом, бессмертным и всемогущим, способным поднимать мёртвых и призывать миллионы ангелов себе на помощь. Грешно было ставить
Всё изменилось за каких-то два поколения. На сегодняшний день Библия является таким малозначительным чтивом, что язык авторизированного перевода стремительно устаревает; поэтому даже в Соединённых Штатах, где старая традиция словесной непогрешимости «книги книг» держится сильнее, чем в других местах (кроме, быть может, Ольстера), волей-неволей приходится делать переложения на современный английский, дабы писание не утратило ясности. Сегодня нетрудно найти культурного человека, который никогда не читал Нового Завета и на котором поэтому можно поставить эксперимент, попросив его прочитать евангелия и решить для себя, что же свидетельствуют они об истории, убеждениях и характере Христа.
«В молодости я не мог как следует читать их [евангелия; А. К.] без фантастической путаницы в голове. Путаница эта так явственно ставила меня в тупик, что чтение Библии требовало особого расположения духа. Иисус был младенцем; и при этом он был древнее творения. Он был человеком, который мог быть гоним, побиваем камнями, бичёван и убит; и он был богом, бессмертным и всемогущим, способным поднимать мёртвых и призывать миллионы ангелов себе на помощь. Грешно было ставить под сомнение его точку зрения: иначе говоря, грешно было вообще рассуждать о нём; итогом стало то, что вы не думали о нём, а читали о нём лишь тогда, когда вас принуждали к этому».
Я вынужден признать свою неспособность уловить какую-либо путаницу в голове при изучении этого вопроса. Объяснение даётся где-то в самом предисловии. Он был «аватарой», если использовать индийскую терминологию. Он играл роль и, конечно же, принял её ограничения.
«Даже скептики, которые всегда были начеку, постоянно держали Библию под рукой и читали евангелия с целью обнаружить несоответствия в четырёх повествованиях, дабы показать, что их авторы были так же способны на ошибки, как и авторы вчерашней газеты». Здесь следует заметить, что без этой работы было не обойтись. Теоретические представления о Библии на тот момент заключались в том, что она была записана непосредственно под диктовку Святого Духа. Эту теорию и пытались разрушить скептики; и потому вся аргументация вращалась вокруг вопроса о противоречиях. На самом деле вопрос был решён столетия назад: католическая церковь, со всей ясностью осознавшая, что скептики правы, запретила мирянам читать Писание и отказалась применять логику и разум для его истолкования.
В наши дни евангелия непонятны непосвящённому
Но невозможно читать евангелия с разумом, настроенным лишь на восприятие, скажем, биографии Гёте. Ты не только не увидишь в них смысла, но даже не сможешь, не устав от скуки, неуклонно продираться через них, если хоть немного не знаком с историей человеческого воображения применительно к религии. Не так давно я спросил у писателя недюжинных интеллектуальных способностей, изучал ли он евангелия с детских лет. Он ответил, что попытался заняться этим в последнее время, но «обнаружил там столько ахинеи, что не в силах им больше следовать». Поскольку я не хочу, чтобы, читая Библию, вы пришли к такому же результату, я постараюсь здесь кратко осветить вопрос о том, как изучение истории религий может сделать евангелия, образ жизни и окончательную судьбу Иисуса понятными и интересными.
Мы не можем согласиться с тем, что среднестатистический читатель не увидит смысла — или того, что он называет «смыслом» — в евангелиях. Мистер Шоу забывает, что критический подход столь редок среди людей, что среднестатистический читатель проглотит, не заметив, целые страницы противоречий или даже откровенную чушь.
Даже подготовленные студенты не всегда могут с лёгкостью распознать нестыковки.
Философии, насквозь пропитанные ошибками, проходили сквозь века, несмотря ни на какие ухищрения враждебных школ. Можно сказать, вся история философии — лишь летопись альтернативных гипотез и их критики. Сколько их сменилось прежде, чем обнаружилось, что довод в пользу бессмертия в «Федоне» был одним огромным petitio pr/ncip/?