Евангелие от Тимофея. Клинки максаров. Бастионы Дита
Шрифт:
На этой последней ночевке мы намеревались как следует выспаться, но все время досаждал троглодит – то печеной рыбки принесет, то выклянчит что-нибудь. Дабы отвязаться от него, Хавр пожертвовал еще одной обоймой. Когда лагерь если и не уснул, то хотя бы немного успокоился, мы стали собираться в дорогу.
– Что это за Переправа такая? – спросила Ирлеф, увязывая свой тощий мешок. – Никогда о ней не слышала.
– К Заветам никакого отношения не имеет, – ответил Хавр. – Скоро сама увидишь. Зачем заранее нервы трепать.
Тут, на нашу беду, опять появился троглодит, сопровождаемый целой толпой разбойников. От всех пахло тиной, а в мокрых сетях, которые они волокли
– Никак в путь собрались? – поинтересовался троглодит. – Не рано ли? Ну да ладно, я вас на завтрак икоркой угощу. Подай-ка сюда свой нож, – обратился он ко мне.
Ножа у меня не было, и я протянул ему короткий тесак, позаимствованный, как и многое другое, в доме негостеприимного смолокура.
Держа бьющуюся рыбину на огромной ладони, он ловко вспорол ей брюхо и плюхнул перед нами кучу отвратительных потрохов.
– Угощайтесь!
– Хороша же твоя икорка, – Хавр, словно невзначай, потянулся к ружью.
– Ничего, сожрете, – зловеще произнес троглодит. – Скоро вам и дерьмо медом покажется.
Его слова, очевидно, послужили сигналом к нападению. Ирлеф и Хавра просто сбили с ног, а на меня одну за другой набросили все сети. Первую я успел разорвать. Но вскоре на каждый мой палец (не говоря уже о других частях тела) намоталось столько мокрых, необычайно прочных веревок, что я стал похож на огромный кокон шелкопряда.
Под торжествующий рев банды нас привязали к голым древесным стволам, все ветки с которых были срублены для костров.
– Если среди них и есть перевертень, то только один, – троглодит указал на меня. – Остальные двое шпионы Дита. Проверьте их фляги. В них вовсе не вода. Попробовав этой бурды хоть один раз, человек обречен. Без следующей порции он сдохнет в жутких муках. Не знаю, что они вынюхивали среди нас, но скоро это прояснится.
Поочередно проверив содержимое наших фляг, он расплылся в странной нелюдской улыбке, похожей больше на гримасу глухонемого, отведавшего лимон.
– Точно! Не вода здесь, а пойло их проклятое!
– Огнем будем пытать или железом? – деловито осведомился кто-то.
– Зачем? Если этого молодца не взял мой топор, то и ничем другим его не заставить говорить. А меня интересует только он. Ради новой порции этой отравы он расскажет все, что угодно.
Наши пожитки безжалостно перетрясли, а фляги с зелейником повесили каждому на шею, дабы усугубить этим грядущие муки. Дескать, гляди глазами, да не трогай руками. После этого разбойники, раздув угли, оставшиеся от костра, занялись приготовлением чего-то похожего на шашлык из рыбы. Время от времени они требовали кого-то из нас на растерзание, но троглодит всякий раз отказывал им, обещая впереди незабываемое зрелище. Возможно, поэтому вся братия пребывала в весьма мрачном расположении духа (их настроение тем более не улучшилось после того, как валившая мимо многочисленная ватага сожрала оставшуюся рыбу, а всех недовольных отколотила). Начался ропот.
– Вперед надо идти, – говорили разбойники. – Вон уже Переправа видна. Ограбят без нас конопасов, на кого тогда пенять?
– Как же, ограбят, – бурчал троглодит, собирая обглоданные рыбьи кости. – Если кто и дойдет до Переправы, то назад уже не вернется. Что я, конопасов не знаю.
Время шло, и постепенно толпы бандитов стали редеть. Последние выглядели так, словно не ели уже с месяц. На нас и наших сторожей они косились, как мышь на крупу.
– У кого раньше должен Срок подойти? – спросил Хавр. Это были первые слова, которыми мы обменялись с момента пленения.
– Наверное, у меня, – тусклым
– Передовые отряды уже должны дойти до Переправы, – как бы сам себе сказал Хавр. – Вот только как на это посмотрят конопасы…
Разбойники, сторожившие нас, успели уже перессориться. У затоптанного костра остались четверо, включая троглодита, а остальные отправились грабить неизвестных мне конопасов (или же – златобронников).
Впрочем, вернулись они довольно скоро, не пройдя, наверное, и половины пути, да и выглядели растерянными.
– Где же добыча? – поинтересовался троглодит. – Может, вам помочь ее нести?
– Что-то неладное там, – отвечали ему. – Не дошли наши до Переправы. Напали на них. Драка такая, что глянуть страшно.
Там, где только что сияли неземной красотой странные, неподвижные облака, теперь от края и до края горизонта вздымалось и быстро катилось в нашу сторону нечто похожее на самум [5] .
Мимо нас промчались быки без всадников, с лязгом волоча по каменистой земле свои цепи. За быками на приличном удалении следовали разбойники. Они бежали так, как бегают лишь один раз в жизни – когда смерть наступает на пятки. Их былая наглость исчезла, и выглядели они теперь форменными овечками. А пасли этих овечек суровые и безжалостные пастыри – великолепно одетые воины на высоких широкогрудых скакунах. В каждом седле их сидело по двое, и пока первый, держа поводья зубами, с обеих рук рубил бегущих длинным прямым мечом, второй метал дротики. Строй сверкающих всадников и гнедых лоснящихся лошадей постепенно загибался подковой и наконец охватил смешавшиеся и деморализованные остатки банд в кольцо. Двуногие овцы, бывшие некогда волками, расставаясь со своими шкурами, громко вопили. Пастухи делали свою страшную работу молча. И все это происходило прямо у нас на глазах.
5
Местное название сухого горячего ветра в пустынях Сев. Африки; песчаная буря.
Вначале мне показалось, что на конях восседают дети – мальчишки и девчонки в серебряном шитье с развевающимися перьями и в золотых латах. Лишь немного позже я разглядел, что это вполне взрослые, хотя и очень моложавые, стройные люди. Рядом с грязными, небритыми, оборванными разбойниками они выглядели как райские птицы, затесавшиеся в воронью стаю.
Я не знал, радоваться мне или горевать. Разбойники, несомненно, заслуживали наказания, но то, что пришлось сейчас увидеть, было не мщением, а кровавой бойней. Копыта лошадей ступали уже по телам людей, в несколько слоев покрывавших землю. Мечники продолжали рубить налево и направо, а их напарники, покинув седла, двигались позади, прокалывая дротиками всех лежащих – мертвых, раненых, живых.
Златобронники постепенно сжимали кольцо, сдваивая и страивая свои ряды, и скоро на виду осталась плотная масса гарцующих, как на манеже, всадников – одни поднимали своих лошадей на дыбы, другие заставляли их волчком крутиться на месте или пританцовывать, высоко вскидывая бабки. Все это выглядело бы весьма живописно, если бы только я не знал, что именно устилает сей кошмарный манеж.
Довольно скоро избиение окончилось – смолкли мольбы и стоны побежденных, лошадиные копыта перестали хрустеть и хлюпать в раздробленной человеческой плоти. Торжество златобронников было полным – даже Ганнибал под Каннами не одержал столь убедительной победы. Всадники теперь поворачивали своих лошадей к озеру, где те могли напиться и омыть окровавленные копыта.