Евангелие рукотворных богов
Шрифт:
– Ка-а-ак де-ела, п-пацан?
Язык плохо слушается гостя – насквозь разорванная щека срослась уродливой маской, неестественно растягивая рот и перекашивая челюсть. Ладони отказываются повиноваться хозяину – они лишены плоти, и хрупкая пленка молодой кожи плотно обтягивает лишь тонкие кости и сухожилия, грозя лопнуть при каждом движении. Не обнаруженные сразу переломанные ребра и ключица срослись как пришлось, поэтому тело несимметрично выгибается вправо. Из живого мертвеца он превратился в беспомощного калеку, но, один раз придя в себя, тот уже не позволяет беспамятству овладеть сознанием.
– Хорошо, а твои?
– Нормально. Где я?
Короткие фразы
– Хутор Сивого, моего отца, – Ручей.
– Давно?
– Почти месяц.
– Скоро торг?
– Завтра едем.
– Я с вами.
– Нельзя, никак нельзя! Не довезем мы тебя, ты ведь очнулся только!
– Зовут как?
– Ванко Сивый. А тебя?
И тут незнакомец задумывается, будто забыл свое имя, и закрывает левый глаз. Он закрыл бы и правый, но безобразное веко лишь нелепо дергается, и гость оставляет тщетные попытки. Он замирает на несколько мгновений, потом его передергивает, и раздается неприятный клокочущий хрип. Ванко в замешательстве осознает, что слышит надрывный смех.
Из непонятного бормотания паренек выхватывает лишь одно слово.
– Рахан? – переспрашивает он.
– Да, – отвечает спасенный, после чего неожиданно сильно сжимает запястье мальчика своими, на первый взгляд слабыми пальцами и, приблизив вплотную кажущееся безумным лицо, быстро и жарко излагает свою просьбу. Потом он откидывается назад и бесконечным заклинанием шепчет: – Найди, пацан!
Ванко сидел на носу лодки, всматривался в приближающиеся родные стены, вспоминал события двухнедельной давности и гадал – в каком состоянии встретит его Рахан. Было немного неловко – не оправдал надежд и не выполнил задания, но при этом сделал все, что мог, совесть мальчика была чиста. Вдали уже можно было различить фигурку караульного на вышке и скапливающихся на берегу муравьев-людей. Значит, путешественников уже заметил бдительный смотрящий и у маленькой пристани собрались встречающие.
Дружеские объятия встречающих охотников и слезы на глазах женщин – достойная награда вернувшимся путешественникам. В маленькой закрытой общине отсутствие каждого члена ощущается достаточно остро. Полное неведение о судьбе отправившихся в далекую дорогу заставляло домочадцев каждый день с тревогой вглядываться в ту сторону, куда ушла половина боеспособных мужчин рода. Поэтому их возвращение без потерь и в полном здравии – отличный повод для праздника.
Ванко диву давался: во всеобщей суете и приготовлениях создавалось впечатление, что на хуторе живет в два раза больше народа – все высыпали во двор и деловито сновали между постройками, собирая на стол. Паренек осмотрелся – и увидел отстраненную одинокую фигуру. Человек сидел на положенном набок бревне у длинного коровьего хлева, понурив голову, положив на колени руки с опущенными ладонями. Мешковатый балахон с капюшоном, похоже, был извлечен из кучи старья, хранившегося на чердаке главной избы. Темно-серые брюки с выцветшей алой каймой, наверное, были найдены там же. Скрывающий лицо капюшон и знакомая перекошенность в плечах, пронизывающая весь облик отрешенность. Ошибиться невозможно – Рахан нашел в себе силы выйти погреться в скупых лучах солнца. Сивый сказал после:
– Правильно, что он рожу закрывает, – бабы без того дитя выносить не могут.
И действительно, жительницы хутора, проходя мимо, не отваживались даже глянуть в сторону бедняги, какая-то непреодолимая сила заставляла их огибать ссутулившуюся фигуру на почтительном расстоянии. Ванко не брезговал –
– Рахан, – окликнул он, подойдя почти вплотную.
– А, привет, пацан. – Ванко встретил усталый взгляд гостя. – Как сплавали?
Рахан во время разговора все еще коверкал речь: растягивал гласные, глотал звуки, трудно давались «р» и «с».
– Хорошо, торговали удачно, солью запаслись.
– Не встретил?
– Я искал, не было, все стоянки осмотрел.
– Ничего, не переживай, уже скоро, я знаю.
– А ты как? Ходишь уже?
– Как видишь. Марионетка ломаная.
Позднее Ванко убедился – своими резкими переваливающимися движениями Рахан действительно походил на тех неуклюжих кукол, с которыми выступали бродячие артисты на ярмарке, управляя конечностями деревянных рабов при помощи грубых нитей. Нога и та, вроде бы тщательно выправленная Сивым, после выздоровления оказалась короче левой.
– Интересно было? – спросил Рахан.
Спросил скорее всего просто так – глаза были пустые, словно сознание человека перенеслось в иной, далекий мир. Ванко присел рядом.
– Интересно. Весело. Я там Полка видел и Лекаря, ну, который тебя смотрел. Ох и здоров он драться – четверых бугаев положил, двоих голыми руками насмерть. Про тебя спрашивал.
– Про меня? С чего? – оживился, слегка встревожился Рахан.
Видно было, что визит Лекаря не остался в памяти пребывавшего в горячке человека. Ванко в двух словах рассказал о посещении, о том, как врач рекомендовал резать руки, упомянул, что Рахан будто даже узнал его.
– Может быть, – задумался мужчина. – Говоришь, без оружия с четырьмя управился? Неужели кто-то еще в живых остался…
– Кто?
– А, не важно. У кого он служит? У Полка? Что за Полк?
Пришлось рассказывать о Полке. Вспомнил Ванко и об обещании Лекаря проведать больного.
– Ну-ну, посмотрим на твоего эскулапа, – пожал плечами Рахан.
За разговором время подготовки к застолью пролетело быстро. Позвали Ванко, не забыли и о госте. Стол накрыли в главной избе, достали из кладовок последние запасы – наступает лето, а значит, будет новый урожай и вновь заполнятся порядком опустевшие ледовые схроны. Впрочем, Сивый был хозяином рачительным, и даже сейчас, после зимовки, кухаркам было чем попотчевать родичей. Как положено, подняли ковш с медом за возвращение. Все разговоры, понятное дело, об ярмарке. Вернувшиеся наперебой делились впечатлениями, пересказывали истории, услышанные у других, либо те, участниками которых стали сами.
Рахан присел за стол так, чтобы здоровая половина лица была обращена к собравшимся. Странно, но видно было, что к своему уродству он относится абсолютно безразлично, просто не хочет смущать трапезничающих малоприятным зрелищем. Он не спеша и плотно поел и собрался было попрощаться с хозяевами, застольные разговоры, похоже, его не интересовали, когда напротив него, подвинув хуторян, уселся Сивый.
– Ну как, мил человек, оклемался немного?
– Жить буду, отец.
– Что ж тебя так угораздило?
– Да знаешь, как бывает – ищешь что-то безуспешно, потом вдруг узнаешь, что вот оно, совсем рядом, только руку протяни. Тут тебя и переклинивает. Бросаешься очертя голову. Вот и я кинулся. Сил не рассчитал, не успел за день дойти, ночь в поле встретил. Все просто.
– И за чем же ты так стремился?
– Все мы стремимся каждый к своему, – покачал головой Рахан. – Без чего мне не жить, тебе, может, и даром не надо.
– Не хочешь говорить – и ладно. А кто ты, откуда будешь – тоже секрет?