Эверест-82; Восхождение советских альпинистов на высочайшую вершину мира

Автор неизвестен

Перекусив и подышав кислородом, ребята приободрились. Тогда мы им задали вопрос, смогут ли они сами идти вниз. Они согласились, но очень удивились, что мы хотим ночью идти на вершину. Мы сказали, что другого шанса у нашей группы не будет. На вопрос, сколько времени от этого места до вершины, Бэл сказал, что 3--4 часа. Встретили мы их на высоте примерно 8750, и вершина была где-то рядом. Но мне кажется, что в своем бескислородном

состоянии у него были свои представления о времени и пространстве. Связавшись с базовым лагерем, мы рассказали, в каком состоянии ребята, и попросили разрешения идти на вершину. Вначале Тамм категорически сказал:

– - Нет!

На

этом наша рация опять отключилась. Тогда Володя достал из-под пуховки свою и подтвердил, что они сами пойдут вниз. Я взял у него рацию и закричал:

– - Почему нет?!

Тогда Тамм задал вопрос, сколько у нас кислорода и сколько времени идти до вершины. Я ответил, что кислорода у нас еще по 300 атмосфер, а до вершины 1,5--2 часа. И он нам разрешил идти на восхождение.

Уже получив согласие на выход, мы засомневались насчет состояния ребят. Но они сказали, что чувствуют себя в порядке и пойдут сами.

Когда мы подошли к ребятам, был 21 час. Провели мы с ними 40 минут и вышли в 21.40. Когда стояли, мороз прихватил пальцы рук и ног. Так что тепло нам было только при ходьбе. На ходу откачиваем пальцы, и они с болью отходят. Метров через 100 увидели кошки и личные вещи, оставленные Балыбердиным.

Подошли к предвершинной стенке. Под ней в снегу лежит кислородный баллон какой-то из предыдущих экспедиций. Миша на ощупь полез по заснеженным скалам. Лазание примерно 4-й категории трудности. Мы опять находимся на теневой стороне. Пока я стоял на страховке, у меня опять прихватило пальцы. Когда прошли стенку, увидели рюкзак Балыбердина, который лежал на полке.

Оглядываясь вниз, мы увидели, что ребята идут очень медленно. Вниз они еще шли, а когда надо было перевалить гребешок и подняться на несколько метров вверх, они пошли совсем еле-еле. Нам стало ясно, что на спуске им нужно помогать.

После стенки был острый скальный гребень. Справа была видна зазубрина Южной вершины Эвереста. Когда мы прошли скальный гребень и прошли еще по скалам, перед нами возник снежный гребень, который выводил на вершину. Я сказал:

– - Миша! Да ведь это уже Эверест!

Так как кислород у Миша заканчивался, я поставил ему максимальный расход--4 литра в минуту, и он мне поставил 4 литра в минуту. На вершину мы взошли в хорошем темпе. На часах было 22.30. От места, где расстались с ребятами, мы шли 50 минут. Попытались связаться с базовым лагерем, но у нас ничего не получилось, так как замерз аккумулятор рации.

Вершина представляет собой снежный гребень длиной 6--7 м и шириной около метра. Из снега торчит часть треноги. Эту треногу из легкого сплава сюда занесли и укрепили альпинисты КНР в 1975 г. Высота ее около 3 м. Сейчас она вся в снегу, и видна только верхняя часть, так что из-за снега Эверест немного вырос. На этой трубке намотан чей-то флаг. Мы вышли на вершину, сняв варежки, пожали друг другу руки. Восторгов не было. Нас беспокоит сложный и опасный путь вниз с истощенными товарищами. У Миши кислород закончился, и он заменил баллон. Мы поставили опять по 2 литра в минуту. Пустой кислородный баллон мы привязали к треноге. Сюда же привязали и пустой баллон Мысловского. На треноге мы еще оставили вымпел нашего спортивного общества "Авангард" и вымпел альпклуба "Донбасс". К вымпелу я еще приколол значок-герб города Харькова. Я попытался сделать снимок фотоаппаратом "Роллей", но он замерз. Сделали несколько снимков Мишиной "Сменой" с выдержкой от руки на фоне вершины Лхоцзе. "Смена" безотказно работает в любых условиях.

Над

головой висит большой фонарь--полная луна, слабый ветер. Но мороз большой. Когда Миша стал открывать свою "Смену", то футляр фотоаппарата рассыпался

307

у него в руках. На китайскую сторону с гребня свисают большие снежные карнизы.

Через 30 минут мы начали спуск. Чуть ниже вершины набрали камешков на сувениры. На спуске взяли с собой кошки Балыбердина. Минут через 40 внизу на плитах увидели ребят: один из них сидел, а второй двигался не в ту сторону. Мы крикнули, чтобы они подождали нас. Подошли к ним в полночь. За то время, пока мы ходили на вершину и вниз, они прошли очень малое расстояние. Дальше мы пошли вместе. На сложных местах мы закрепляли веревку, и они по ней спускались. Движение очень медленное, ребята сильно истощены, особенно Мысловский.

Примерно в 1.30 ночи мы спустились по скальной стене, где висели старые веревки, и стали искать место поровнее, чтобы надеть ребятам кошки. Мысловский вдруг пошел очень медленно, а затем сел и сказал, что никуда не пойдет, что ему хорошо здесь. Взглянув на манометр, я увидел, что у него кончился кислород. Он шел с максимальной подачей, поэтому кислород так быстро кончился. Я отдал ему свой баллон. Когда навинчивал редуктор и подключал шланг, пришлось снять рукавицы. Прикасаюсь к металлическим частям голыми руками--пальцы словно обжигает. Миша в это время надевал ребятам кошки на ботинки. Расход кислорода Мысловскому я поставил 3 литра в минуту.

Дальше путь был проще, и мы двигались одновременно. Когда попадались снежные участки, мы закрепляли веревку, и ребята по ней спускались. Эдик часто останавливается, и приходится стоять и ждать, уговаривать его двигаться. Здесь я прочувствовал все "прелести" мороза. Начали подмерзать руки, ноги, лицо и глаза. Кислородную маску я снял за ненадобностью, и тогда начал мерзнуть нос, смерзаться ресницы. Приходилось все время шевелить пальцами рук и ног, чтобы не отморозить их.

Я без кислорода тоже пошел не так резво, как раньше, о чем предупредил Мишу. В голове появилась тяжесть. Резких движений делать нельзя, так как нарушается координация. Чувствуется заторможенность реакций.

Эдика приходится все время уговаривать не стоять, а идти вниз к лагерю, где теплая палатка и чай. Но он отвечает, что стоит потому, что его задерживает Балыбердин, хотя тот идет за ним и страхует его веревкой. У Эдика горная болезнь от недостатка кислорода и истощения. И хотя он дышит кислородом, организм не может восстановиться на такой высоте. Поэтому он ведет себя неестественно. В таких случаях бывают симптомы и похуже.

В 4 часа утра луна зашла, и стало очень темно. Миша включил фонарь, который взял у Иванова в V лагере. Мы двигались за ним, когда он нам подсвечивал путь.

Через полчаса так же быстро, как стемнело, начало светать. Горы приобретают причудливую окраску, которая постепенно меняется. С рассветом и на душе стало спокойнее, так как мы благополучно подходили к V лагерю, где можно было немного расслабиться и передохнуть. В 5 часов утра мы подошли к V лагерю.

Первый вопрос, который задал мне Ефимов, был:

– - Как ребята?

Я сказал, что они возле палатки. Второй вопрос:

– - Были на Горе или нет?

И когда я сказал, что были, Серега за голову втащил меня в палатку и стал на радостях мять, как медведь. Они с Валентином сразу начали готовиться к выходу. Им пришлось провести тяжелую ночь без кислорода на высоте 8500. Но они были полны сил и решимости идти на вершину.