Эверест-82
Шрифт:
По темноте носильщики устраиваются на ночлег. Разжигают костры. Тут же на земле готовят рис и ложатся спать. Некоторые идут в отель. Отель «Эверест», отель «Макалу». Громкие названия, за которыми зачастую стоит каменный сарай, несколько нар, а то и просто голый пол. Заходим в такую хижину. На полу костер среди камней. Полумрак. Здесь можно получить дешевую пищу. Вареная темная мука грубого помола, как мокрый коричневый песок. Ее тут же на полу раскладывают в алюминиевые плоские миски. Дым ест глаза. На полках, на стене кувшины и кувшинчики, пиалы, стаканы, наклеенные фотографии, на жердях над очагом коптится кусок мяса.
Уже
— Как же они босые пойдут по снегу? — спрашивают его.
Переводит им. Улыбаются. Говорят, что привычные. Но даже смотреть на это трудно. Босые ноги на снегу. Крутой склон. Неуверенные шаги под тяжелой ношей. Замшелые, корявые деревья. Не верится, что 3 часа назад шли под знойным солнцем в пыли, а сейчас грязный туман, раскисший снег на тропе. Пройден перепад высот в 2000 м. Через час дорога пошла вниз. Стало теплее. Накрапывает дождь. Нагоняем основной караван. Группа женщин на отдыхе. Похоже, на что-то жалуются друг другу.
— Дипок, они о чем?
— Замерзли ноги.
Трудно представить, как эти женщины 2 часа шли босыми по снегу и слякоти. Вечером, когда ужинали вместе с нашими шерпами, я спросил у Пасанга, почему же они не надевают тапочки, ведь я видел: у многих они есть, купить — недорого.
— Боятся поскользнуться на склоне с тяжелым грузом. Смерть страшнее холода.
Хутора, деревеньки. Некоторые очень похожи на наши. Каменные дома, загоны для скота. Кричат петухи, гуляют по улице куры и черные свиньи, буйвол медленно жует жвачку, блаженно задрав голову и закрыв глаза. На 6-й день спускаемся в долину реки Дудх Коси, которая берет начало в снегах основного Гималайского хребта. Открываются красивые семитысячники. Где-то под ними Намче-Базар, Тхъянгбоче. Названия, от которых веет легендарными экспедициями, не раз описанными и вызывающими в памяти далекие годы, когда это представлялось загадочным, недоступным и манящим. Когда же сейчас встречаешься с людьми, обычаями, бытом, все кажется проще, но от этого не делается менее интересным.
Трекинг — тропа, вернее, дорога шириной в 2 м., уложенная каменными плитами, идет, как декоративная лестница, сквозь парк высоченных, обвитых лианами деревьев. Добротными деревянными мостами заменили качающиеся висячие. На комфортабельной тропе встречаются туристы. Парами, а то и в одиночку гуляют по Непалу. Завтра приходим в Намче-Базар, а там уж недалеко до базового лагеря. Возможно, передовая группа Мысловского уже работает на леднике Кхумбу.
Второй выход начался буднично и просто.
— Эй, вставать будете?
Голос Миши Туркевича разбудил меня, Валя тоже поднял голову. На будильнике седьмой час. Проспали! Натягиваю одну вещь, другую. Хорошо, хоть рюкзаки собрали с вечера. Еще раз проверяю. Защитная маска в кармане, а очки? Снимаю с крючка, бросаю в карман
— Монинг!
Бидендра, наш помощник повара, открывает консервы, второй, Сонам, мешает ложкой кашу. А вот и наш шеф по питанию Володя Воскобойников, тоже уже поднялся. Провожает по утрам каждую группу. Молча приходит Мишка, бросает рюкзак у входа, в столовой садится в свой угол, стягивает шапочку с головы, упершись в колени, покачивается, смотрит исподлобья.
— Ну что, Саня? (Это он к Сонаму) Ты опять сделал нашу прекрасную манную кашу? Мясо надо! Мясо! Понимаешь?
Сонам улыбается, кивает головой. Понимает или нет? Трудно сказать. Он тоже привык к Мишкиным выкрутасам. Туркевич черпает ложкой, причмокивает, закрывает глаза:
— Вкусно, как оленя.
Лагерь спит. Только Володя Воскобойников крутится около нас. Достал из заначки кусок российского сыра. Только для уходящих. Всегда у него есть какой-нибудь деликатес. Весь лагерь встанет, когда сюда придет солнце. Не торопясь, потягиваясь, ребята спустятся к кухне, чтобы умыться, почистить зубы, обменяться ничего не значащими фразами, поддержать очередной афоризм Света Петровича и просто погреться в лучах появившегося солнца.
Вышли в половине седьмого по уже набитой тропе мимо кадильника сквозь дым вниз, на ледник. Вот и нас должны охранять молитвы, прочитанные нашим ламой над горящими ветками. Каждый день в любую погоду лама зажигает молельню. Медленно движемся сквозь ледяные увалы наверх. Путь маркирован красными флажками, но и по следам от кошек можно пойти, как по тропе. И только выше, где среди хаоса и свежеобрушенных глыб тропа исчезает, ориентируемся по флажкам, по закрепленным веревкам, по лестницам. Внизу на маленьких оранжевых палатках нашего лагеря среди серых каменных глыб лежит тень от Эвереста. Мимо сераков под нами движутся две точки. Это Пемба и Фурба — наши молодые шерпы — вышли на очередную грузовую ходку. Встаю с рюкзака. Пора вверх. Ребята уже скрылись за очередным разломом. Сегодня первый раз иду со своей группой. Нас пока 5 человек. Володя Пучков до этого работал вместо меня. Лагеря рассчитаны на четверых.
— А как же пятый? — спросил у Тамма.
— Будем заменять тех, кто заболеет.
Кто же будет первым? Зима. Сбор в Крылатском. Непрерывная суета, сортировка, упаковка и подгонка снаряжения. Комплектуем высотные палатки. Вдруг выясняется, что стойки не подойдут: материал слабый. При первом же ветре сломаются. Надо успеть заказать новые, а отъезд через месяц. Тут же идет раздача снаряжения. Куртки, брюки, ботинки. Одному малы, другому велики.
— Серый, это что за размер? — Ильинский, поддерживая штаны, подходит ко мне. Брюки на нем не сходятся. — Ты давал размеры?
— Эрька, ты же стал в два раза шире со времен летнего сбора.
Снаряжение сшито по моим меркам, и я за это отвечаю, и надо что-то делать. Выбираю, сортирую, заменяю. Не пошиты еще защитные маски, не сделаны еще лестницы, дорабатывается конструкция подшлемников, продукты еще не все получены, часть не упакована, часть неизвестно где. Коля Черный и Валя Иванов (на них лежит продуктовая задача) уже не разговаривают, а рычат. В конце сбора подходит ко мне Овчинников:
— Ты ведь немного говоришь по-английски?