Эверест. На грани жизни
Шрифт:
— У тебя кожа обветрилась. — пробормотала, чувствуя как они скользят по коже.
— Это я перила провешивал. — сообщил Алекс. — Кожу на ладонях немного обжег. Да и в принципе вряд ли у меня когда-нибудь на руках кожа станет гладкой.
— Мне нравится. — ответила я, продолжая тереться щекой. — Нафиг изнеженные принцы. А с тобой вроде выжить можно.
— А про Вадима не думай. — приказал Алекс. — Его выбор, я ему уже сказал все, что думаю. Но он не деточка. Если продолжает колоть, то пусть потом не ноет. У меня в аптечке лежат такие штуки, но применять их можно только при угрозе
Он щелкнул меня по лбу и уже другим тоном приказал:
— Вставай. Быстро собираемся и выходим, погода пока в пределах нормы.
— Это как?
— Ну ветром сдувать не будет. Холодно, так что утепляйся.
Глава двадцать седьмая
Алексей Злотов
Делиться своими страхами не входит в мои привычки. Я их бережно складирую внутри себя и при первой же возможности стараюсь избавиться. Страхи они выматывают, делают слабее.
Из всей группы я переживал за Иоши, да за Джулию. Насчет японки сомнения были скорее в ее психическом здоровье. Нет, я готов был поклясться, что она в порядке. Но! Иоши шла на вершину с мыслями о мужем, который остался на Эвересте. Еще когда мы в процессе подготовки добирались до третьего высотного лагеря, я то и дело ловил ее взгляды по сторонам.
Она верила, что дух ее мужа все еще на Эвересте! Тело спустили, но дух здесь.
А в районе третьего лагеря и выше трупов на Эвересте хватало. Как бы ни бесчеловечно это звучало, но на такой высоте все силы человека уходят на то, чтобы выжить самому. И о помощи другому уже мало кто думает. Так, я до сих пор помню, как меня потрясла история о том, как мимо одного альпиниста прошли сорок два человека! И никто не остановился возле него, не помог. Мог ли я их осуждать? Вряд ли, потому что здесь, ближе к вершине, каждый сам устанавливает для себя нормы морали.
Есть те, кто помогут замерзающему, позовут шерпов, попытаются хоть как-то спустить до ближайшего лагеря. Есть те, кто пройдет мимо, влекомый желанием выжить и достичь вершины. Не зная, что основные трагедии происходят именно на спуске. Когда хочется только одного: скорее добраться до лагеря. И тогда легко сделать ошибку. А каждая ошибка на Эвересте может стать смертельной.
Я незаметно следил за Иоши, так как опасался, что она может наделать глупостей. Судя по ее случайным фразам, по взгляду, который появился уже тут, на высоте, она продолжала скучать по погибшему мужу. И потому я незаметно старался находиться ближе к ней и Джулии, заодно переговорив с их шерпами.
Кстати, за психическое здоровье второй я оставался спокоен. Джулия и правда тот еще медоед, но медоед особый. Имея стальные нервы и выдержку, внутри она оставалась мягкой и нежной. И когда мне это открылось, то я испытал немалый шок.
— Только не подведи, медоед. — бормотал по дороге, следя за ней. Ярко-зеленая с желтыми узорами куртка Джулии мелькала где-то в середине процессии. Примерно на середине пути я не выдержал и на коротком привале подошел к ней.
— Ты
— Пойдет. — услышал хриплый ответ.
На такой высоте изменяется голос, пересохшее горло точно выдает каркающие звуки. Потому надо пить, пить и еще раз пить. При этом все равно идет обезвоживание.
Я сделал знак Чану, который отошел чуть в сторону. Дождался, пока он подошел и коротко сказал:
— Давай, пусть начинает дышать кислородом.
— Я в порядке!
Лицо у Джулии, как и у всех нас, закрыто везде, где можно. По сути, видна только тонкая полоска между верхней частью очков и капюшоном. Но я ощущал ее взгляд. Знал, что сейчас она хмурит брови и старается злиться. Но от усталости эмоции кажутся тусклыми.
— У тебя губы очень бледные. — только и смог сказать ей. — Давай, детка, глотни кислорода. Сделай это.
— Остальным тоже предложишь?
— Смотри. — я махнул рукой в сторону Андрея. Тот уже поправлял кислородную маску. Джулия тоже посмотрела, потом перевела взгляд на меня и молча потянулась за кислородным баллоном. Я же мысленно выдохнул: в глубине души боялся, что у нее проснется упрямство.
Сам пока чувствовал себя нормально и без кислородной поддержки. Впрочем, как и остальные. Но думаю, вся команда уже в третьем лагере ляжет отдыхать с кислородом. Да и как отдыхать… так, тяжелое забытье перед основным рывком к вершине.
Навстречу нам медленно двигалась яркая группа. Среди них я узнал Адама. С ним мы не раз сталкивались в разных местах. Неплохой гид и опытный альпинист, сейчас он работал на одну американскую компанию, что устраивала подъемы на разные вершины мира.
Шли они медленно, явно из последних сил. Но при этом я чувствовал вокруг их группы ауру удовлетворения. Так и вышло: после коротких переговоров оказалось, что они уже поднялись на вершину.
— Нормально там. — говорил Адам, чьи губы потрескались от мороза и ветра. — Но мы спускались и ветер поднялся. Говорят, что к часу ночи окно должно открыться. Так что вы времени не теряйте.
— Хорошо. Вы молодцы, поздравляю. Как группа?
— Двоих пришлось в базовый отправить, а остальные молодцом, держаться. Твои как?
Я невольно оглянулся на своих альпинистов. Они сидели на валунах, просто на земле и пили воду. Опять короткая передышка.
— В порядке.
— А у поляков один сорвался. — вдруг произнес Адам. — Уже на спуске поторопился и в трещину улетел.
Я промолчал. Увы, такое здесь вполне может случиться. Потому первое, что вдалбливаю в голову тем, кто со мной будет подниматься: не спешить. Даже если кажется, что все идет хорошо, даже если лагерь виднеется буквально в нескольких метрах.
Не спешить!
Мы с Адамом перекинулись еще парой фраз и разошлись. Где-то в глубине души я немного ему завидовал. Они уже поднялись, они возвращаются в базовый, где смогут отдохнуть как положено, в просторной палатке, с нормальной едой. А не ютится в полусогнутом состоянии на пятачке скалы, где ревет ветер.
— Алекс.
Джулия подошла ко мне так, точно мы передвигались под водой. Каждый шаг медленный, точно время растянули. На лице кислородная маска, голос уже чуть бодрее.