Эверлесс. Узники времени и крови
Шрифт:
Теперь я прихожу в ярость, думая о том, как добр он был к нему и как легко тот предал его. Хотя, чтобы предать, нужно что-то чувствовать к тому, кого предаешь, а я сомневаюсь, что Лиам Герлинг вообще знает, что такое чувства. Да и откуда ему знать?
Точно не от своей холодной матери, леди Вериссы. Ей, должно быть, пятьдесят или даже шестьдесят, хотя выглядит она на тридцать, сияет в изумрудном шелковом открытом платье. Она как-то пугающе красива, с острыми скулами и темными сине-сиреневыми глазами.
Я обхожу их стороной и
Графин быстро пустеет – еще один прекрасный способ провести так много столетий, потратив их на выпивку, хотя какая разница, когда у тебя в распоряжении столько времени, – и я собираюсь вернуться на кухню, чтобы наполнить его, когда женщина щелкает пальцами в мою сторону.
– Ты. Подойди.
Я поворачиваюсь, взгляд опущен. Незнакомая загорелая аристократка, на чьем кулоне герб Ренальди – танцующий медведь, – смотрит на меня, выжидающе держа бокал для вина. Она всего в нескольких футах от Лиама и Вериссы.
Понимая, что отказ налить вино привлечет внимание, я спешу к ней, надеясь, что мой чепчик служанки скроет лицо, а темнота и время – все остальное. Внезапно до меня доносится голос леди Вериссы, хотя она, очевидно, пытается говорить как можно тише.
– Здесь дочь лорда Шайлера, – слышу я. – Познакомься с ней.
– Ты не знаешь, как ее зовут, но знаешь, что из нее выйдет отличная жена? – интонация Лиама саркастична.
– Это не имеет значения… – она замолкает, а потом добавляет спокойнее: – Ты не можешь унаследовать Эверлесс, оставаясь холостяком.
– Достаточно, дура. Ты что, не видишь, что бокал полон? – резко говорит женщина с гербом Ренальди, и я быстро отхожу от нее. Она разворачивается и уходит, по пути кидая в бокал что-то маленькое и блестящее.
Но я все еще остаюсь в тени, потому что жажду дослушать разговор леди Вериссы и Лиама. Мне приятно представлять, как Лиам делает что-то, что ему не нравится, хотя мне и жаль бедную девушку, которой придется выйти за него замуж.
– Пусть Роан наследует. Ему это понравится больше, чем мне. – От этого голоса у меня мурашки по всему телу. Я не вижу лица Лиама, но хорошо представляю его рассерженный взгляд.
Леди Верисса суетится:
– Ты, как и я, знаешь, что Роан…
Ее слова тонут в пьяных приветственных криках гостей. Я ищу источник шума – и чуть не вскрикиваю. Я видела Роана Герлинга несколько раз за последние годы, когда он навещал Крофтон, но всегда только издали: наблюдала из-за прилавка, пока он объезжал деревню на лошади.
Сейчас все по-другому. Роан стоит у ворот сада рядом со своим отцом, лордом Николасом, всего в нескольких метрах от меня. На нем элегантный черный костюм, золотой платок повязан вокруг шеи. Отблески пламени мерцают в голубых, как небо, глазах.
Я забываю все при виде него: и тот факт, что его семья – причина нашего падения и бедности, и то, что он помолвлен с девушкой, чья красота, как говорят, – доказательство существования колдовства. На мгновение
В следующую же секунду отчаянный крик заглушает шум разговоров. Краснолицый аристократ держит другую служанку за запястье. Это Бея, я раньше встречала ее на кухне. На его голубом камзоле расползается пятно от вина, в ее трясущейся руке – графин.
– П-простите меня, – заикается она.
– Глупая девчонка, – рычит он, – я заберу твой месяц, и тогда ты, может, научишься следить за руками. – Его слова звучат нечетко, а глаза вылезли из орбит от ярости. Он выхватывает нож из-за пояса. Кажется, время плавится, замедляется, тает, как сосулька на солнце.
В следующую же секунду я вижу, что Роан стоит за ним и держит за плечо, одновременно аккуратно забирая нож.
– Лорд Болдвин, – говорит он с усмешкой, – не нужно пугать бедное создание. В любом случае это ужасная рубашка. Вы должны благодарить ее за оказанную услугу.
Все смеются. Мужчина моргает, и создается такое впечатление, что заклятие снято: он отпускает Бею, которая бросает благодарный взгляд на Роана. Тот берет графин из ее рук, и она исчезает в толпе.
– Вот, – Роан хлопает Болдвина по спине и наливает ему вино из графина сам. – Вино может исправить многое, не так ли? Выпейте со мной, мой друг.
Сама того не желая, я подошла к ним ближе, влекомая голосом Роана, его улыбкой, добротой, как пробившийся росток, который по весне тянется к солнцу.
А потом мы встречаемся взглядами, и я забываю, как дышать. Он поднимает бокал и подмигивает мне, выпивает, а потом разбивает бокал под одобрительные крики. Я успеваю заметить, что Лиам по-прежнему злится в углу.
Вступает музыка, гости начинают танцевать, и Роана уносит толпа. Мое сердце бешено стучит. Я вся дрожу от страха: Роан узнал меня. Сомнений быть не может.
В ту ночь мне наконец удается написать два письма: одно – Амме, другое – отцу. В день, когда ожидают приезда Королевы и ее свиты, у меня есть пятнадцать минут, чтобы проглотить скудный завтрак и сбегать в конюшню и поймать одного из курьеров, ежедневно наведывающегося в деревню.
Я написала Амме правду: что Лора, кажется, благоволит мне, хотя странно это проявляет, отправляя меня на задания с утра до ночи, поэтому когда я добираюсь до постели, то едва могу расчесать волосы перед сном.
Но скрыла, что каждый раз, раздавая жалование, Айван задерживается возле нас и ухмыляется и что я могу это выносить только благодаря тому, что вокруг меня другие девушки, всякий раз радуясь, что не Лиам раздает кровавое железо, которое звенит в моем кошельке. Не написала я и о том, что пытаюсь гнать от себя мысли, у какого несчастного мужчины или женщины Герлинги забрали его, вспоминая очередь готовых отдать часы, дни, годы из крови.