Эвермор. Время истины
Шрифт:
Ты оказался прав, папа. Я была в опасности, грустно думаю я, протягивая журнал Амме. Он считал, что угрозой станет Королева. Но настоящая Колдунья ждала, все это время наблюдая из тени. Я подружилась с ней, еще одной служанкой. Открыла ей свой секрет, когда еще сама его не поняла.
Лиса и Змея. Колдунья и Алхимик.
Амма поднимает фонарь, чтобы взглянуть на журнал, и поджимает губы. Но делает аккуратный шаг вперед и открывает его одной рукой, другой поднося фонарь поближе.
– Твои истории, – бормочет она, переворачивая несколько страниц. А потом смотрит на меня.
– Ты их записала? Что это, Джулс?
– Это не просто истории. Они – ключ. Ключ к вещам, которые я забыла. – От волнения у меня пересыхает язык. – Змея… – так я звала себя. А Лиса – это Каро.
Амма поднимает на меня глаза.
– Девушка, убившая Королеву.
– Мы были подругами очень давно, до того, как я встретила тебя. По крайней мере, я думала, что мы дружили.
– Ты хочешь сказать, когда вы с папой жили в Эверлессе? – Что-то мерцает в глазах Аммы: взгляд маленькой девочки, готовой умолять меня рассказать все, что могу вспомнить о поместье Герлингов, чтобы истории о лордах и леди унесли ее прочь.
– Вроде того, – я судорожно вздыхаю. – Амма, вернувшись в Эверлесс, я кое-что о себе узнала. Это прозвучит безумно – молю: послушай. А потом, если захочешь, я уйду. – «Но, пожалуйста, позволь мне остаться», – добавляю про себя. Так много потерь в последние недели: папа, дом, друзья, даже Эверлесс, место, которое я и ненавижу, и люблю. Невозможно потерять еще и Амму.
В голове снова всплывает образ Лиама Герлинга: твердая уверенность во взгляде, когда он стоит посреди поля и сообщает мне, что я Алхимик. Если бы он был рядом со мной, мог хотя бы просто подтвердить Амме, что я не сумасшедшая. Пока.
– Ты веришь в Колдунью? – спрашиваю.
– Конечно, – без колебаний отвечает Амма. Я помню деревянную статую девушки, которую она хранит на подоконнике, листья и ягоды ледяного остролиста, знак Колдуньи, вырезанные над дверью. Те же узоры украшают храмы по всей Семпере. Для Аммы и остальных Колдунья – великодушная, а Алхимик – злой вор, укравший ее сердце. У Каро были столетия на создание своей истории, в то время как Алхимику – мне – приходится начинать заново с каждым перерождением, находясь в плену незнания того, что было раньше.
– Колдунья настоящая, – закрываю глаза, чтобы не видеть реакции Аммы на мои следующие слова: – Я с ней встречалась.
Амма тихо ахает.
– Как это возможно? – В ее голосе – восхищение, благоговение, глаза широко раскрыты.
– Каро… Каро – Колдунья. – Вслух слова звучат странно. – Она притворилась служанкой Королевы, чтобы быть ближе к власти и оставаться незамеченной. Она не так сильна, как раньше, так что ей приходится скрываться под личиной прислуги.
Я дрожу, вспоминая, какие слова Каро крикнула мне, прежде чем убить Роана у меня на глазах. Я хочу снова не зависеть от времени… Не бояться старости или смерти, не пить кровь крестьян, как треклятый оборотень. Лиам сказал мне, что, когда я украла сердце Каро, то получила и ее бессмертие, разломив его на двенадцать частей – двенадцать жизней. Но Колдунья все еще жива. Даже без своего сердца
– Джулс… – Амма неуверенно смотрит на меня, склонив голову, словно это загадка из нашего детства. – Не понимаю. – Одна из куриц тихо и вопросительно кудахчет. – Откуда ты знаешь, что Каро – Колдунья? И зачем ей убивать Роана?
– Она сказала мне. – Я понимала, что вопросы возникнут, но на них все сложнее и сложнее отвечать. Чувствую, как от слез начинает щипать глаза, когда память подбрасывает воспоминание: Королева ускользает из-под контроля Каро и падает на пол, словно марионетка с подрезанными ниточками. – Она хотела сделать мне больно, пыталась разбить мне сердце.
– Зачем?
Я перехожу на тихий, умоляющий шепот.
– Она думает, что так сможет вернуть свои силы.
Румянец, еще остававшийся на лице Аммы, медленно покидает его. Взгляд подруги мечется от журнала ко мне. Похоже, кусочки головоломки начинают складываться воедино.
– Но истории…
– Истории, гласящие, что Алхимик обманул Колдунью. – Слышу в голове голос Лиама, вспоминая две истории: правду и легенду, переплетенные за столетия. – Он – большинство людей думают, что первый Алхимик был мужчиной, – предложил ей двенадцать камней, сказав, что это части сердца, которое он украл, и она их отвергла.
Амма кивает, соглашаясь со знакомой историей.
– И тогда она заставила его съесть их. – Ее глаза широко распахнуты в темноте. Она разжала кулаки и пододвинулась ко мне. На мгновение мне чудится, что мы снова дети и обмениваемся историями, сидя рядом у огня, отчаянно желая прогнать холод и мрак зимы. – Камни действительно были сердцем Колдуньи – ее жизнью, Амма, ее временем, – теперь я шепчу. – И, когда Алхимик проглотил их, они вернулись в него. Но, вместо того чтобы жить вечно, как Колдунья, он получает жизнь, разбитую на отрезки. Алхимик немного живет, потом умирает и снова перерождается. – Я запинаюсь, не помня, как прожила эту историю, хотя чувствую ее правдивость.
– Джулс, ты говоришь бессмыслицу. – Амма сдавленно смеется, и я вижу, что она пытается вернуть обычную бойкость. – Прекрати. Можешь поесть, отдохнуть и рассказать мне, что происходит, когда будешь чувствовать себя лучше.
– Нет, Амма, послушай. – Я машинально протягиваю руку. Она вздрагивает, мое сердце сжимается, и я опускаю руку на журнал, чувствуя под ладонью успокаивающую мягкость старой кожаной обложки. Я много раз листала его, пока скиталась по лесу. Бывали моменты, в которые только он убеждал меня, что я еще не сошла с ума. – Я – Алхимик.
На глаза Аммы наворачиваются слезы и текут по щекам. Глядя на это, я тоже плачу.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – шепчет Амма.
Это первый вопрос, который я не предвидела, и мое дыхание замирает. Я опускаю журнал, прижатый к груди как щит, и он раскрывается на месте, где грубый рисунок заполняет всю страницу: Лиса кидается на защищающуюся Змею, когти, зубы и клыки.
– Ты мне веришь? – неохотно спрашиваю я дрожащим голосом.
Еще одна долгая пауза, потом Амма берет журнал в руки и открывает его.