Евгений Чудаков
Шрифт:
Важнейшие результаты пробега выявляются еще до его окончания. Обнаруживается, что расход горючего у машин равного класса различается почти в два раза — в зависимости от их конструкции и технического состояния. Оказывается, что машины среднего класса ведут себя на наших дорогах лучше, чем более мощные и тяжелые. Как показывают уже первые этапы, сравнивая несколько десятков автомобилей разных марок, нетрудно определить практические нормы времени и материалов на эксплуатацию и техническое обслуживание машины, выявить наиболее подходящие для страны конструктивные решения.
К Новгороду после почти 1500 километров, пройденных
Проходит один-два дня, и 25 сентября 1923 года пробег завершается в Москве. За три километра до финиша еще одна машина сходит с дистанции. Остальные сорок восемь въезжают в столицу. «Финиш ломится от многочисленной толпы и от машин, выехавших встречать пробег. Поздравления, цветы, музыка. Приятно видеть и чувствовать, что большое колесо культуры вновь пришло в движение и что это движение уже не остановит никакая сила. Автомобилизм в России возрождается…» — так писал тогда один из участников пробега.
В Москве победителей ждали дипломы и призы, весьма весомые — золотые часы и портсигары, серебряный кубок, серебряные чайные сервизы и портсигары. Всего тринадцать призов: десять — машинам, три — персоналу. В числе лучших оказались немецкие автомобили «мерседес», НАГ, АГА и итальянский «фиат». Причем «фиат» № 7 был единственной из старых машин, дошедших до финиша без штрафных очков, а «фиат» № 28 под управлением «старого автомобильного волка», как его называли в пробеге, Каньо, получил специальный приз «для новых машин, наиболее выносливых и наиболее приспособленных для работы в русских условиях».
29 сентября в девять часов утра из Москвы ушли в пробег пятнадцать грузовиков разных марок. Среди них были и такие, как грузовик, принадлежавший Главному управлению автомобильных заводов, марку которого определить было весьма трудно. В списках он числился под названием ГАЗУ. На нем стояли мотор и сцепление марки «Фиат», рама, радиатор, рулевое управление и передняя ось марки «Паккард», дифференциал и задняя ось марки «Джеффери», коробка передач марки «Гарфорд».
2 октября грузовые машины, благополучно преодолев более 600 километров маршрута Москва — Тверь — Вышний Волочек — Тверь — Москва, финишировали в столице. Призы получили автомобили марок «фомаг» и «бюссинг» (Германия), «фиат» (Италия), старый американский грузовик «уайт», восстановленный на заводе АМО, и сборный ГАЗУ, к концу пробега завоевавший славу самоходного атласа автомобильных конструкций.
Практическое и агитационное значение первых в Советской России массовых автомобильных испытаний было огромным. Все органы массовой информации дали сообщение о пробегах. Десятки тысяч людей увидели воочию преимущества автомобиля перед многими другими средствами наземного транспорта. Как писал журнал «Мотор», все смогли убедиться, что на автомобиле уже не «катаются», а «сообщаются» и «перевозят», все поняли, что лошадь в нормальных условиях не может конкурировать с бензиновым двигателем. А молодая автомобильная наука Страны Советов получила возможность испытания техники и новых идей в реальных дорожных условиях.
Комиссия, проверявшая работу НАМИ в 1923 году, отметила: «Уклон деятельности института
Чудаков ухитрялся быть единым в трех лицах. Во-первых, он вел огромную административную и общественную работу в должностях заместителя директора НАМИ и редактора «Бюллетеня НАМИ», как член комитета автопробега и еще почти десятка различных комиссий и комитетов. Во-вторых, Евгений Алексеевич с присущей ему тщательностью и с явным удовольствием выполнял обязанности отца и главы семейства, что было делом непростым: продукты, топливо, многое другое приходилось «доставать», «выбивать», «изыскивать».
И наконец, инженер Чудаков находил время и для научной деятельности. Его внимание было сосредоточено на исследовании процессов горения в двигателях внутреннего сгорания и на различных видах испытаний автомобилей. Одна за другой выходят его работы «Скорость горения рабочей смеси в двигателях внутреннего сгорания», «Испытания автомобилей на тормозном станке», «Всестороннее испытание автомобилей на ходу». Результаты этих работ оказались сугубо практическими — новые стандарты на автомобильное и авиационное горючее, государственные нормативы испытаний автомобилей.
А результат результатов — высокое доверие к Чудакову как к автомобильному специалисту и организатору автомобильного дела. В 1924 году ВСНХ командирует Чудакова в Германию, Францию и Англию для освоения передового опыта автомобильной промышленности Запада. Начальный этап решения автомобильной проблемы в Стране Советов завершается. На повестку дня ставится второй вопрос — создание отечественной автомобильной промышленности. И снова Чудаков оказывается в первом ряду тех, кому предстоит решать этот вопрос.
7. Первые советские
В феврале 1924 года случилось невероятное — на Чистых прудах зазеленело несколько деревьев! Они стояли среди сугробов, а на ветвях, припорошенных снегом, раскрывались почки, разворачивались зеленые листочки. Чудаковы отправились смотреть на диво дивное всем семейством.
Вокруг деревьев собралась толпа. Крестясь, шептались старухи. Громогласно восторгалась молодежь. Влюбленные застыли, молча прижавшись друг к другу. Слышалось:
— Ура, ребята! Да здравствует лесная революция!
— Это Федор-хромой наколдовал, с ним Колька на четверть поспорил. А за флягу с верхом обещает весь лед на Москве-реке поплавить!
— Граждане! Товарищи! Это никакое не чудо, а приметы новой жизни. Новые песни, новые идеи и цветы — новые!
— Чудесами дьявол обольщает живущих на земле… Так говорил святой Иоанн, предвещая конец света…
Маленький Саша, ничего не понимая, мял пальцами свежую зелень и приговаривал радостно: «Лисики, лисики». Вера, увидев чудо, пришла в восторг. Евгений подошел к дереву, недоверчиво потрогал бутоны, осторожно сорвал листочек, растер в пальцах, понюхал. Потом, отойдя от толпы, обошел дерево по кругу и у проталинки на снегу остановился. Рядом заметил еще одну, чуть поодаль — такую же. Улыбнулся, покачал головой, но объяснять ничего никому не стал.