Евгений, Джек, Женечка
Шрифт:
— Ты совсем не изменилась.
Что за тон? Я отпустила тряпку и спрыгнула с гамака.
— А ты постарел, — решила я поставить его на место.
Хотя бы попытаться.
— Я в курсе.
— Чего вернулся-то? — спросила с вызовом, думая, как мне выпроводить его вон до прихода сына или хотя бы гостей.
— Я ж твоей дочери обещал розу посадить. И тебе — судака почистить.
— Ну… Я бы не расстроилась, если бы ты его не почистил…
Ты, милый, нарушил куда более важное обещание: отвечать на
— Кстати, я пригласила на судака Алиску с семьей.
Джек помрачнел.
— Во сколько я должен уйти? — выдал сухо, даже с хрипотцой.
— Можешь не уходить. Тебя уже видели.
— А я и не прятался. Но скажешь, уйду.
— Это твой судак…
— Ясь, хватит, может? Твое, мое!
Ясь — меня чуть не передернуло. Нет, передернуло. Чуть не стошнило! Живот скрутило от непрошенной тоски по прежней нежности этого обращения…
— Оставайся. Мне пофиг, что там подумает Алиска! Только знай, что тебе могут задать за столом неприятные вопросы по поводу твоего возвращения из Испании. Если ты готов к ним, оставайся на ужин.
— А у тебя лично есть ко мне какие-то вопросы?
Лично? К тебе? Море! Но я не собираюсь их задавать.
— Нет, никаких. Ты все сказал в первые пять минут встречи.
Чуть не сказала «знакомства» — да, да, знакомства с тобой взрослым.
— Я не осуждаю людей и не учу их жить. И требую к себе такого же отношения.
— Я это понял. И, кажется, ни о чем тебя не спрашивал. Это ты мне и про свекровь, и про мужа рассказала.
— Я пьяная была и на взводе. А сейчас я трезвая и пить никто не будет. И тебе, и Алискиному мужу надо будет за руль.
— Такие вопросы задают только по-трезвому. И без посторонних. Как ты собралась жить без Ярослава? Как?
— Это его выбор остаться в Москве с папой. Его! — повысила я голос.
— Его? Тринадцатилетнего щенка? Это твой выбор уехать в Питер… Или я чего-то не понимаю… Новая мода, что ли, такая… Гостевой брак?
— Деловой! Я приехала сюда работать! И я не хочу обсуждать это ни с тобой, ни с Алиской! Я не прошу меня понимать! Я прошу ни о чем меня не спрашивать! Это же так просто!
— Наверное, не очень просто, потому что я вижу, что это совсем не просто для тебя. Я говорил с твоим сыном. Он хочет в Москву.
— Я без тебя знаю, что он хочет в Москву.
— Он хочет в Москву с тобой…
— Он тебе это сказал? — перебила я зло.
— Так это ж идиоту понятно! Мать, ты чего творишь? С детьми? Ради чего? Какая нахрен работа? Ты пять лимонов отстегнула за дачу просто так…
— Три с половиной, — выплюнула я. — Ты это хотел узнать?
Джек замер, глаза его сузились.
— Хорошо разыграно, как по нотам, — продолжила я. — Но я не собираюсь возвращаться в Москву и продавать дачу. Дать тебе моего риэлтора? Она покажет тебе
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
Тут я замешкалась с ответом. Потом распахнула дверь.
— Пошли поговорим! Без соседей!
28. Рыков
Я открыла дверь, но придержал ее он, и я почувствовала затылком его горячее дыхание. Шаг, два — и мне стало легче дышать со стулом между нами и столом, когда Джек за него сел. Пусть тот станет столом переговоров.
— Жень, я понимаю, что увидеть меня в своем доме — это последнее, что ты хотел.
Он молчал.
— Возможно, узнай ты об этом через год, это не было бы так остро. Я понимаю, что вы перетерли вчера за бутылкой все, что только можно, но я не собираюсь вас в чем-то убеждать. Никого из вас.
А он, кажется, не собирался ничего говорить.
— Я не знаю, как устроилась твоя жизнь за этот год и не хочу знать. Я не знаю, насколько тебе важно приезжать к приятелям на дачу, но поверь, я сделаю все возможное, чтобы ты в это время меня не видел.
— Думаешь, мне видеть тебя противно?
Я выдержала взгляд, хотя тот был уже исподлобья.
— Нет, не то. Я думаю, что ты не в состоянии обуздать свое желание убедить меня в необходимости вернуть тебе дом. Этого не будет, потому что, раз, дача мне нравится, и два — это не панацея. Вернуться в прошлое не получится. Тебе будет лучше без разговоров за спиной по поводу сына, которого ты оставил в Испании.
— А тебе на разговоры за спиной плевать?
Я тоже бычилась — и даже поняла, что у меня слишком пышные брови, они заслоняют обзор.
— Так мою семью здесь никто не знает! Ну и Питер Москву все равно никогда не поймет…
— Ты меня поняла, — повторил он медленно.
— Нет, Сомов, не поняла! — вскинула я голову. — Видишь же, я даже на ужин тебя пригласила. Не сомневайся, что мои дети доложат о тебе моему мужу…
— И ему плевать…
— Мне плевать.
— На него?
— На тебя!
Я вскочила, а этого ни в коем случае нельзя было делать — спасительный стол перестал спасать, а отодвинутый стул поставил мне подножку, но руки Джека удержали меня на весу, а губы перевернули мой мир вверх тормашками.
— Женя спит. Забыла? Снова орешь…
А ты снова целуешь и не даешь оттолкнуть себя — у меня силы за двадцать два года не прибавилось.
— Чего орать? — шепчет он в миллиметре от моих распухших губ. — Если тебе на меня плевать…
— Тебе нравится спорить на баб? Это хобби? Или только мне так повезло? — выдохнула я за секунду до нового поцелуя, которого не состоялось.
Именно из-за этих моих слов. Рук Джек не убрал и продолжал чувствовать грудью мою грудь, а я животом — бляшку его ремня.