ЕВГЕНИЯ МЕЛЬНИК

Мельник Евгения Петровна

Освободившись из тюрьмы, я изредка к ним заходил. Ольга прекрасная женщина. Вы знаете, она скрывала у себя комиссара Подскребова, которому удалось бежать прямо со двора гестапо.

Теперь слушайте дальше. Накануне того дня, когда Нюся в последний раз приезжала к нам, я был у Ольги. Сергей теперь работает в Сарабузе, приезжает только по воскресеньям. По-моему, Ольга играет у подпольщиков важную роль, у нее можно узнать все свежие новости с фронта. Я сейчас же отправлюсь к ней, а с водителем ты, Вячеслав, подожди

пока.

— Ну что ж, иди, — сказал Вячеслав, — только скорей возвращайся, не томи нас. Эх! Пятки чешутся, так бы и побежал в лес. Там своей братвы много, — мечтательно продолжал Вячеслав, — морячков севастопольских… Автомат в руки — пошел чесать, только перья полетят от гадов. Тянет в лес меня: там своя, советская земля, а здесь молчи, стиснув зубы…

Николай ушел. Мы с Вячеславом никак не могли усидеть спокойно на месте.

Наконец, Николай вернулся.

— Неудача, товарищи, Ольгу я не застал дома, на дверях висит большой замок. Спросил у соседей, говорят: на прошлой неделе уехала в Сарабуз, когда будет, не знают.

Мы расстроились, но Николай сказал:

— Никуда Ольга не денется, через день-два приедет домой.

— Конечно, будем ждать, — сказал Вячеслав, — но если прежде придет водитель, я уйду в лес.

— Смотри, Вячеслав, не забудь и обо мне, — попросила я, — забеги в столовую, я уйду прямо оттуда.

— Будет возможность, обязательно зайду за тобой, даю слово.

— Ну хорошо, утро вечера мудренее, — сказал Николай, — события сами подскажут, как поступить, но мой совет — дождаться Ольги.

Так закончилось наше совещание, а на другой день я узнала от Николая, что Вячеслав с группой пленных, работавших в мастерских, неожиданно ушел. Николая в тот момент не было в мастерских, и он остался. По-видимому, партизанский водитель не мог ждать: в таких делах промедление равносильно смерти.

В этот день, невзирая ни на какие запрещения, приехала мама из Бахчисарая. Ее материнское сердце беспокоилось о нас и о Володе. Володя очень просил маму приехать, он хотел, чтобы мама находилась возле него, когда он будет умирать.

Еще через день, к вечеру, к нам пришла мать Вячеслава и сказала:

— Меня прислал Николай, он получил записку от Вячеслава. И Вячеслав, и его товарищи благополучно добрались до деревни Буры; она возле самого леса. За ними приехали машины с красными флагами и отвезли к партизанам. «Теперь я уже на советской земле», — пишет Вячеслав. Он сообщил маршрут: как вам с Николаем надо идти и куда явиться в деревне Бура. Николай прислал меня, чтобы спросить вас: согласны ли вы идти с ним? Без вас он уйти не может, ведь вы за него поручились и вас привлекут к ответу.

Согласна ли я? О, боже, конечно! Я только об этом и мечтаю. Ну, а как же с вами будет? Вы же за Вячеслава тоже ручались.

Вячеслав просил меня перебраться к нашим

родственникам на окраину города, но я решила остаться дома, — ответила Юзефа Григорьевна. — И знаете, что придумала? На днях со своим гитлеровским офицером уехала жена Вячеслава, забрав с собой детей. Меня уже вызывали в полицию, и я сказала: мой сын Вячеслав Юрковский уехал вместе со своей женой с той немецкой частью, где она работала. Мне как будто поверили, хотя сказали, что наведут справки…

Я подумала и сказала:

— Пожалуй, Юзефа Григорьевна, получилось неплохо, довольно правдоподобно. Гитлеровцы драпают, ищи теперь эту часть и кто там с ней уехал!

— Николай просил вас завтра к шести часам утра быть у нас, — сказала Юзефа Григорьевна.

— Скажите Николаю, что я буду.

На волосок от гибели

Рано утром 5 ноября 1943 года я вскочила с постели в приятном возбуждении: сегодня мы уйдем к партизанам и будем на свободной земле. Вот только одежда у меня не подходящая для леса, неудобная: туфли на высоких каблуках, легкое демисезонное пальто.

Ни мама, ни сестра, ни Володя — никто не пытался даже единым словом остановить меня. Я расцеловалась с ними на прощанье. Маленького Жени не было, бабушка оставила его с дедушкой в Бахчисарае. Прощаясь с Володей, я думала, что прощаюсь с ним навсегда и больше никогда его не увижу. Раньше одна эта мысль привела бы в отчаяние, ну, а теперь сердце мое стало словно каменным, малочувствительным.

В радостном возбуждении пришла к Юрковским. Николай открыл дверь и пытливым взором окинул мое лицо.

— Побольше спокойствия, — сказал он, — смотри не волнуйся, чтобы на лице твоем не было ничего на писано.

Через пять минут, попрощавшись с Юзефой Григорьевной, мы ушли.

— С нами должна пойти еще одна девушка, — предупредил Николай.

— Кто она, ты ее знаешь?

— Нет, видел только раз. Но, говорят, она воевала в Севастополе и вообще боевая…

Николай привел в Сергеевку, мы зашли в маленький домик. Молодую женщину, хозяйку, звали Клавой, Она предложила сесть, а сама пошла за девушкой, которая должна была с нами идти.

Вскоре в дверях появилась хозяйка, а за ней девушка невысокого роста, плотного сложения, как говорят, крепко сбитая.

Здравствуйте, товарищи, — сказала она отрывисто. Затем сделала два шага и остановилась. — Меня зовут Диной… — она запнулась, и глаза ее широко раскрылись от изумления. Что-то знакомое почудилось мне в этих карих глазах, и я спросила:

— Где мы с вами встречались?

Дина подскочила ко мне и схватила мою протянутую руку.

— Какая встреча, какая встреча, вот уж не думала, вот не ожидала! А вспоминала часто, хотя жизнь столкнула нас случайно и мгновенно. Ну?