Эвиас
Шрифт:
Вид с такой высоты демонстрировал бесконечную дикую природу. Джилл не заметила никаких признаков города, зданий или даже домов. Только деревья и изогнутая река, протекающая между ними.
Джилл повернула голову, обратив внимание на еще один выступ на некотором расстоянии. Также она подметила выемки в скале, служившие, вероятно, опорами для рук, которые вели к третьему выступу, расположенному ниже примерно на двадцать или тридцать футов.
Она повернулась, вернулась в спальню, в которой проснулась, и пересекла помещение, чтобы попасть в комнату, куда Эвиас привел
«Вот сукин сын».
Еще один выход был забаррикадирован. Джилл подошла к двери и внимательно ее осмотрела. Эвиас намерено ее заблокировал. Джилл была уверена в этом. Она попыталась поднять тяжелый шкаф, но тот весил около сотни фунтов. Тогда Джилл стала тянуть и толкать, но сумела сдвинуть деревянный предмет лишь на дюйм, создав при этом громкий шум. Девушка остановилась и прислушалась, опасаясь, что это могло разбудить Эвиаса.
«Черт возьми!»
Ей нужно было как-то сбежать. Единственным выходом был открытый выступ в его спальне. Джилл задумчиво прикусила нижнюю губу. Она повернулась, вновь обследовав апартаменты в поисках другого телефона. Но ничего не нашла. Наконец, Джилл вернулась в спальню Эвиаса. Мужчина лежал в той же позе на животе, в какой она оставила его. Джилл на цыпочках подошла к телефону, но когда приблизилась к гаджету, Эвиас перекатился на бок.
Ее сердце лихорадочно забилось. Девушка отступила, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что она ни во что не врежется и не споткнется. Эвиас заворчал во сне и, пока Джилл наблюдала, поднял руку, чтобы потереть щеку. Видимо, ему снился сон, возможно даже кошмар.
Джилл испугалась, что он вот-вот проснется. Она повернулась и как можно тише бросилась к выступу. Высота никогда не относилась к чему-то любимому, но Джилл боялась ее меньше, чем мужчину на кровати. Ей нужно было сбежать. Он был горгульей, или гар-ликаном, или кем там еще. У него были крылья и связь с гребаной семьей донора спермы. Этого было более чем достаточно, чтобы Джилл осознала, что Эвиас не принес бы ничего хорошего в ее жизнь. Она не могла забыть его пальцы с когтями, особенно то, как они впивались в голову Буна.
Снаружи стоял прекрасный солнечный день. Легкий бриз приятно овевал ее кожу, когда Джилл села на край выступа. Она повернулась лицом к каменной стене, а затем сосредоточилась на своей цели. Таким образом Джилл не смотрела вниз и не видела, как далеко могла упасть, чтобы встретить свою смерть. Осмотрев камень, она нашла места, за которые можно было ухватиться пальцами и куда поставить ноги.
— Черт, — Джилл вновь повернула голову, проследив за всеми проемами, ведущими к нижнему выступу. Казалось, это будет действительно долгий спуск, но у нее не было выбора. Вполне возможно, что когда она окажется на следующем выступе, то найдет какой-нибудь выход. Прошлой ночью Эвиас упоминал о пещерах. Если их было много, то,
— Я хочу убраться отсюда к чертовой матери, — пробормотала она и подавила свой страх. — Я сумею спуститься, даже если мне придется карабкаться до самого подножия этого проклятого утеса. Пора вернуться домой. К черту все это запутанное дерьмо.
* * *
Галихия схватила Эвиаса за руку, не давая ему выйти на залитый лунным светом двор. Он молча повернул голову и посмотрел в ее голубые глаза. Те же самые глаза он видел каждый раз, когда взирал на свое отражение в зеркале. Шелковистые черные волосы женщины были собраны в элегантный скрученный пучок.
Она родила его, но он никогда не называл ее матерью. Это было запрещено.
— Не показывай своих эмоций, несмотря на его слова. Он проверят тебя. Не подведи. Я понимаю, что шестнадцать лет, которые ты прожил, слишком малый срок, чтобы научиться самоконтролю, но на карту поставлена твоя жизнь.
Предупреждение заставило его напрячься. Галихия сильно рисковала, произнося эти слова. Эвиас с трудом подавил желание задать ответный вопрос. У них не было времени. Лорд Аботорус ждал.
Галихия отпустила его и отступила, давая Эвиасу возможность выйти. Он медленно вдохнул и задержал воздух в легких, ожидая события, которого так боялся.
Полная луна насмехалась над ним. Эвиас не сводил глаз с безмолвных фигур, выжидающих момента, когда два клана скрепят соглашение о продолжении мира. Эвиас был недоволен тем, как все происходило, но его никто не спрашивал. Отец никогда не принимал во внимание его мнение.
Рядом с Аботорусом стояли три высокие фигуры в капюшонах, самая маленькая из которых, полностью закутанная в ткань, резко выдохнула. Эвиас не знал ни ее имени, ни о ее личной жизни. Любые вопросы были могли быть восприняты как оскорбление. Его долг состоял в том, чтобы прислушиваться к требованиям своего лорда. Проявление нерешительности будет расценено как вызов.
Эвиас даже не имел права смотреть на девушку, вместо этого уставившись на алтарь. Впрочем, он задействовал свое периферийное зрение, чтобы узнать хоть что-то о молодой женщине. Капюшон скрывал многое, но не все. Она держала подбородок опущенным, а ее черные волосы свисали до пояса по передней части плаща. Тонкие плечи и небольшой рост сильно волновали Эвиаса. Она была либо очень миниатюрной, либо вообще не достигла половой зрелости.
Его ненависть к отцу, Аботорусу, продолжала возрастать.
— Мы собрались здесь сегодня, чтобы укрепить связь между нашими кланами, — Аботорус сделал паузу. — Будем надеяться, что мы добьемся большего успеха, чем в прошлый раз.
Эвиас пропустил завуалированное оскорбление. Он знал, что с самого рождения был сплошным разочарованием. Ему никогда не позволяли об этом забыть. Воспоминания о наказаниях всплыли в его голове, но Эвиас продолжал скрывать свои эмоции. Он молчал, потому что чувствовал, как отец наблюдал за ним, ожидая какой-то реакции.