Эволюционер из трущоб. Том 3

Панарин Антон

После чего все вышли из комнаты, а спустя пару секунд в динамиках раздался трескучий голос:

— Сделай глубокий вдох и задержи дыхание.

Так я и поступил. Что-то щёлкнуло, в кабинет вошел доктор, передвинул излучатель рентгеновского аппарата, направив его на ногу и снова ушел. Ещё один щелчок, а потом добрались и до руки. Медсестра и очкарик вошли в комнату, перегрузили меня на каталку и вывезли в коридор.

— Ожидайте. В течении сорока минут отдам выписку, — сказал очкарик и ушел.

—

Хе. Сорока. Ты мне её через двадцать минут отдашь, — фыркнула медсестра. — Поехали, отвезу тебя в палату, чё тут мёрзнуть-то?

А в коридоре и правда было прохладно. Пациенты хмуро зыркали на нас, но медсестре было плевать. Про таких говорят «хоть ссы в глаза, скажут, божья роса». Даже удивительно, что она продержалась в клинике эти тридцать лет. Ведь от тётки больше вреда, чем пользы. Психологического вреда — уж точно. Я бы не хотел с такой работать бок о бок.

Грымза доставила меня в палату, снова напрягла Семёныча и компанию, чтобы они перенесли меня на кровать, и ушла.

— Что за баба? Беспардонная, жуть, — возмутился Семёныч.

— Ага. Тебе б такую в жены, да? — усмехнулся усач, раздававший карты.

— Упаси Господь. Ты чё ляпаешь такое-то? — испуганно выпалил Семёныч. — С такой женушкой — сам на себя руки наложишь.

Мужики засмеялись и продолжили играть в карты. Я же сосредоточился на Семёныче, пытаясь использовать «Похитителя». Ну же! Давай! Выпучив глаза от натуги, я попытался представить, как фрагмент ДНК отпочковывается от него и летит ко мне. Результат нулевой. Ничего не произошло. Ладно, а если так?

Я создал тоненькую нить маны, которая протянулась от моего пальца до уха старика. Как только нить достигла цели, я почувствовал, будто сам прикоснулся к Семёнычу, но ничего не произошло. Странно. Видимо, нужен физический контакт. Эх, стоило экспериментировать, пока грымза перекладывала меня туда-сюда. Вот там прикосновений была масса.

Дверь в палату скрипнула, и вошел улыбающийся врач с ножницами в руке.

— Иван Иваныч, вы, никак, собрались ленточку перерезать? — пошутил Семёныч.

— Какую ленточку? — нахмурился врач.

— Ну, типа, открывать новое отделение, а то это, считай, развалилось. — Семёныч кивнул на стены с облупившейся краской.

— Смешно, — невесело оценил врач. — Но нет, ножницы я принёс, чтоб ампутировать ваш длинный язык, — усмехнулся доктор и демонстративно щёлкнул инструментом, показывая, как будет это делать. Мужики в палате тут же заржали.

Иван Иваныч направился к моей койке и остановился.

— Мне тоже будете ампутиловать язык? — улыбнулся я.

— Если хочешь, то можем и ампутировать, но вообще, я собирался снять гипс.

— Эт как это? — удивился Семёныч.

— А вот так. Кости у паренька уже срослись. Я сам было удивился, но когда

снимки посмотрел, оказалось, что всё — можно выписывать.

— Я здолов? — радостно спросил я.

— Да уж поздоровее этих бедолаг, — хмыкнул врач, указав на Семёныча и компанию.

— Эй! Мы вообще-то всё слышим, — возмутился старик.

— Слышите, а то что звали на обед, вы, как всегда, пропустили мимо ушей. Сидите тут, играете. Через пятнадцать минут кухня закрывается, между прочим.

— Ох, ядрёна-Матрёна! Мужики, живо в столовку! — скомандовал Семёныч и бросил карты на кровать.

— Нет, ну ты посмотри, какие шустрые. Как в карты поиграть или пожрать, так они первые. А как на работу ходить…

— А чего с лаботой?

— Да отлынивают, — не подумав, ляпнул врач, посмотрел на меня и решил договорить, раз уж начал. Наклонившись, он шепнул. — С Главным договариваются о госпитализации за копеечку, ну а на работу относят справку, мол, хворые, а им больничные выплачивают. Жульё, — заключил Иван Иваныч.

— Лодыли, — подтвердил я.

— Они самые, — усмехнулся врач и поднёс ножницы к гипсу на ноге.

Гипс был чертовски прочным, но ножницы оказались невероятно остры. Они с лёгкостью разрезали гипсовую повязку, после чего врач стал освобождать от гипса мою руку, а напоследок снял утягивающую повязку с рёбер. Впервые за десять дней я смог вдохнуть полной грудью, и это было прекрасно.

— Ладно, отдыхай пока. А я отцу твоему позвоню, пусть приезжают и забирают тебя. Нечего койку занимать. — Иван Иваныч подмигнул мне и направился к выходу, забрав с собой куски гипса и повязки.

— Согласен, — кивнул я и посмотрел на покрасневшую кожу руки, она жутко чесалась.

Наконец-то я могу вернуться к обычной жизни. Жизни, наполненной футболом, воровством копчёностей у дяди Рыбака, а ещё к тренировкам. Уверен, что теперь тренироваться станет намного легче, ведь третий уровень мезоморфа создаст крепкий мышечный корсет.

Вечером приехала мама — в белом халате, счастливая, розовощёкая. Она просочилась в палату, а следом за ней вошла грымза, заметив, что мама в руках держит пёстрый пакет.

— Елизавета Максимовна? Вы же Мишина мама, верно? — спросила медсестра, которая ещё неделю назад отказывалась пропускать маму ко мне в палату.

— Всё так. А что? — Мама сразу встала в защитную позу, почувствовав что сейчас её могут попытаться выгнать.

— Просто хотела вам сообщить, что Михаил очень хороший и послушный мальчик, — улыбаясь, сказала грымза.

Ха-ха! Послушный мальчик. Ну-ну. А как мне не слушаться? Я ведь всё время был прикован к кровати.

— Спасибо. Я таким его и растила, — растерянно сказала мама, так как готовилась совсем к иному ходу беседы.