Эволюционер из трущоб. Том 9
Шрифт:
— Узнал одну интересную историю. Оказывается, это Черчесов стоял за теми нападениями. Хотел похитить тебя и жить долго и счастливо. А меня, по-видимому, собирался пустить в расход. — Я налил из крынки ледяного молока и с наслаждением осушил стакан.
— Подонок! Нужно было не мешать отцу, когда тот хотел прикончить Черчесова! — зло выплюнула мама.
— Зачем же так радикально? — улыбнулся я. — Черчесов весьма полезный гражданин. Он послужит удобрением, благодаря которому я смогу расцвести в саду под названием «высший свет».
— В
— Подумываю о том чтобы он меня усыновил. А потом его жизнь закончится скорополительной кончиной графа Черчесова. После похорон я объявлю о возрождении рода Багратионовых и вступлю в наследование всего имущества Черчесова. Ведь у него нет детей, не так ли?
— Детей нет, но с какой стати он будет тебя усыновлять? — тихо прошептала мама.
— Ну как же? Я сын его любимой женщины. К тому же я обаяшка. Разве мне можно отказать? — Я состроил милое личико заставив маму рассмеяться.
— Порой мне кажется, ты седой старец, а не пятилетка, который ещё недавно под стол пешком ходил. Твой план выглядит абсурдным, но почему-то я даже не сомневаюсь в том, что ты сможешь его выполнить.
— Говорят «устами младенца глаголит истина». А значит, что даже в таком крошечном теле, как моё, может скрываться гениальный мозг, — шутливо сказал я и задумался.
А ведь и правда, как такое провернуть? Если бы мы состряпали фиктивный брак с мамой и Черчесовым, то я бы с лёгкостью стал наследником рода Черчесовых. Но это не вариант. Мама беременна и может пострадать. С другой стороны я могу использовать Мимо. Правда, он разговаривает, как умственно отсталый… Эх… Ладно, что-нибудь придумаю. Но позже.
Мама грустно улыбнулась и стала трепать меня по волосам. Правда, нежности быстро закончились и она переключилась на другой объект обожания. Отворилась дверь, и в комнату вбежал серый комок шерсти с зелёными глазами.
— В одну каску точишь?! А я?! — возмутился Хрюн.
Он собирался запрыгнуть на стол, но не успел. Мама с визгом набросилась на пса и стала его чесать, трепать за ухом, гладить пузико, тыкать пальцем в нос. Одним словом, Хрюн попал в ловушку.
— А что это за миленькая собачка?! Совсем как поросёночек! Ещё и разговаривает! Какая прелесть! — без умолку трещала Елизавета Максимовна.
Хрюн испуганными глазами посмотрел на меня и пропищал:
— Спасите…
— Миш, это твой?
— Я сам по себе, — рыкнул Хрюн, а в следующее мгновение его сжали так, что глаза чуть не вылезли из орбит. — Пустите! Хозяин, ну чего ты ржёшь?! Помоги!
— Ты же сказал, что ты сам по себе? — усмехнулся я и посмотрел на счастливое выражение лица мамы. — Его зовут Хрюн де Лавуазье. Утверждает, что породистый французский бульдог. Но это не точно.
— Хрюнчик! — пискнула от восторга мама и прижала пса к себе. — Можно я оставлю его себе? Можно?
— Оставляй, конечно, — кивнул я, наслаждаясь зрелищем.
— Ой! А хочешь пирожочек? — Мама всплеснула руками и через пару секунд уже кормила Хрюна остатками
Сказать, что пёс был доволен, значит не сказать ничего.
— Ам-ням, ням-ням! — чавкал он, разбрасывая крошки во все стороны. — А можно молочка?
— Конечно, лапулечка! — выпалила Елизавета Максимовна и метнулась за крынкой молока.
— Значит, так. Меня не будет пару дней. А ты наслаждайся обществом моей мамы, жирей и защищай её, пусть даже ценой своей жизни. Усёк? — спросил я стальным тоном, заставив пса прекратить жевать.
— Фсё фделаем, — кивнул он и тут же перевёл взгляд на маму, держащую в руке кружку с молоком.
— Прости, миски не было. Но ты ведь и из кружечки попьёшь? — Елизавета Максимовна так ласково общалась с Хрюном, что я даже начал ревновать.
Сразу видно, маленькая девочка очень хотела собаку в детстве. Но тяжелые жизненные обстоятельства, гибель рода и замужество заставили её надолго отказаться от маленькой пушистой мечты. Что ж, уверен, через неделю Хрюн не захочет даже отходить от Елизаветы Максимовны. А может, попросту не сможет. Разжиреет, как свин, и не сможет даже сдвинуться с места. Ну и ладно. Его проблемы.
Я тихонько вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Эхолокация уловила тихие шаги. По лестнице поднимался Гаврилов. Заметив меня, он склонился в поклоне.
— Ваше благородие, — сказал капитан с язвительностью в голосе.
— Станислав Карлович, иди-ка сюда, — стальным тоном проговорил я и схватил его за предплечье. — Я хочу, чтобы ты запомнил раз и навсегда. Я глава рода. Ты присягнул мне на верность. Если я что-то приказал, ты выполняешь. Не доволен приказом? Можем обсудить. Но не смей саботировать мои указания, особенно прилюдно. Я понимаю, что для тебя я всё ещё пятилетний пацан, но…
Договорить мне не дали.
— Прости, — сказал Гаврилов, виновато посмотрев на меня. — Я привык к армейским порядкам. Дедовщине и всему такому. Вот и смотрю порой на младших свысока. Я знаю, что ты многим гвардейцам фору дашь, да и ума тебе не занимать. Одним словом, извини. Постараюсь держать себя в руках и не саботировать твои решения.
— И-и-и? — протянул я, предлагая капитану добавить самую важную часть.
— И больше никаких секретов.
— Вот это дело, — улыбнулся я и приобнял своего… отчима, получается. — Рад, что мы нашли общий язык. Тогда ты остаёшься за главного, а я полечу в Уфу.
— Как это — полетишь? — нахмурившись, спросил Гаврилов.
— Если хочешь посмотреть, иди за мной, — уверенно сказал я и потопал вниз по лестнице.
Я наведался в арсенал за автоматом. Взял две сотни патронов и отправил их в хранилище. После поднялся на крышу управы, увы, более высоких зданий в селе не было. Отстегнул магазин и прикоснулся к пуле, вешая на неё метку «Пространственного обмена». Пристегнул магазин обратно, снял с предохранителя и передёрнул затвор.
— Ну что, Станислав Карлович? До скорой встречи, — проговорил я и выстрелил вдаль.