Эволюционер из трущоб
Шрифт:
— Время вышло, — вздохнув, сказал Углов и гаркнул. — Есть что-нибудь в комнатах?
— Да, Иван Викторович! — выкрикнула в ответ Юлия Ильинична и притащила из комнаты Артёма перемазанную шоколадом простынь и полупустую коробку с батончиками. — Вот это нашла в комнате Прохорова.
— Это не моё! Меня подставили! — заголосил Артём, прикрывая трусы рукой.
— Закрой рот и сделай шаг вперёд! — рявкнул Углов, опалив взглядом предполагаемого вора. — Что ещё?
Тут в дело вступил Трифонович.
— Петро и Василь просты также в шокола, —
— Так-то и у Уткина под матрасом нашлась обёртка от шоколада. Нехорошо как-то, — сказал сухощавый мужчина, который судил игру в вышибалы.
— Иван Викторович, мы ничего не брали! Мы не ели! — заголосили наперебой подельники Артёма.
— Выйти из строя! И шагом марш за мной. Я вам покажу запись, а после посмотрим, что вы скажете, — сурово сказал Углов, который, очевидно, уже видел, как на записи Артём выносит с кухни коробку батончиков.
— Да что за бред?! Какая, к чёртовой матери, запись?! Я спал у себя в ком… — Начал было орать Прохоров, но после звонкого леща, который прописал Трифонович, он замолчал и, потирая затылок, пошел следом за Угловым.
Сергей смотрел на это с нескрываемым удовольствием. Да чего уж? Весь строй радовался, только мало кто мог себе позволить открыто улыбаться.
— Бумеланг велнулся, — усмехнулся я, поймав взгляд Серёги.
— Это ты…? — он хотел было спросить больше, но тут же осёкся, понимая, что рядом слишком много ушей.
Следующие полчаса мы стояли в коридоре и смотрели перед собой в ожидании, пока закончится расследование. Наконец показался Трифонович. Следом за ним тащился Прохоров и его подельники. Поникший взгляд, один даже рыдает. Было ли мне его жалко? А заслуживает ли жалости человек, который с лёгкостью готов покалечить другого ради потехи? Конечно, нет.
— Встали у стен, живо! — рявкнул Углов, заставив нас освободить место для экзекуции.
Прохорова и Петрова, Васильева и Уткина выстроили в ряд, после чего Юлия Ильинична принесла четыре гибкие лозы. Понятия не имею, где она их взяла, но от одного взгляда на них у меня лично мурашки побежали по спине.
— Прохоров — первый. — Углов взял лозу и щёткнул ею в воздухе.
— Это не мог быть я. Я спал, — жалобно проблеял Артём.
— К стенке, живо, — процедил сквозь зубы куратор, и Артём занял позицию, уткнувшись лбом в стену.
Первые десять ударов он держался достойно. Даже не пискнул. А вот оставшиеся плети, по всей видимости влетели чересчур болезненно. Сначала он дёргался и пищал, потом вскрикивал в голос, а на последнем ударе и вовсе рухнул на колени. Подельники же его проявили на порядок меньше стойкости. Плакса Уткин даже сделал вид, что потерял сознание, однако эта уловка его не спасла. Парня просто схватили подруки и подставили спину Ивану Викторовичу.
Наказание продолжалось минут двадцать. Хлёсткие удары разрывали воздух, а после оставляли горячие и крайне обидные полосы на спинах и задах провинившихся. Пока Артём и команда стояли лицами к стене, наш строй улыбался. Видать, каждый вспоминал, как Прохоров портил им жизнь, а то и калечил. Что ж, с моим появлением компании Артёма придётся либо перевоспитаться,
— Отведите их в лазарет, — сухо бросил Углов, вернув розги Юлии Ильиничне. — А вы все навсегда запомните! Тот, кто ворует у рода, заслуживает наказания! Сейчас это розги, а когда подрастёте, то вас за подобное просто повесят. Свободны.
Куратор ушел, а тренеры поволокли бедолаг в лазарет. Толпа учеников стояла, как завороженная, глядя в спину Прохорову. Никто не верил в то, что и на него нашлась управа, даже заработанные баллы не спасли. А дальше… Дальше я схватил Серёгу за рукав робы и потянул в столовую. Когда мы оказались у дверей, я весело заорал во всё горло:
— Сегодня вам никто не помесает есть с центлального стола!
С толпы спало оцепенение и ребятня, вереща, понеслась за нами следом.
— Зачем ты им сказал? — спросил Серёга, несясь со всех ног в центр банкетного зала.
— Они тозе пострадали и имеют плаво отметить наказание Плохолова, — усмехнулся я и с ходу схватил жареную куриную ногу.
Вкуснейший жирок от невероятно хрустящей чесночной кожицы растаял во рту. Зажмурившись от удовольствия, я второй рукой схватил из тарелки пару картофелин, запечённых со специями и отбежал подальше от стола. И правильно сделал! Там началась такая давка, что накинь я на себя даже покров маны, меня бы раздавили к чёртовой матери.
Сидя в дальней части кухни, я любовался пиршеством. Ребята были счастливы, лопали за обе щеки, обсуждая наказание тиранов. Пока они пировали, я прикончил курицу, запихнул в себя одну картофелину, а вторую доесть не смог и впал… Нет, не в депрессию. Хе-хе. А в медитацию!
Тоненький ручеёк маны соскользнул с моих пальцев и растёкся по картофелине, проводя диагностику. Не знаю, откуда этот корнеплод, но он явно непростой. В нём порядочное содержание маны. Одной картошкой я смог восстановить четверть резервуара, а это очень много!
С ядром маны, заполненным на четверть я могу поддерживать морозный покров около двадцати секунд. Или призвать Мимо в статичной форме на полчаса. Что значит «статичная форма»? Всё просто. Если мимик будет изменять внешний вид, то это потребует дополнительного расхода маны, а если он останется со своим текущим обликом, то мана практически не используется.
От размышлений меня отвлекла мрачная процессия, вошедшая в столовую. Артём и компания едва переставляли ноги, корчась от боли. Увидев, что статисты жрут еду Великого Властителя Пансионата, Прохоров заорал, срывая глотку.
— Кто вам разрешил?! Я вас всех поубиваю!
Но вокруг центрального стола стоял такой гомон, что Артёма банально никто не слышал. Ребята передавали друг другу блюда, хохотали, ели от пуза и наслаждались жизнью. Впервые за долгое время.
Прохоров ускорил шаг и через боль добрался до коротко стриженного парня, после чего дёрнул его за плечо на себя. Коротко стриженный повернулся, держа в зубах клиновидную кость от куриной грудки. Он сперва улыбнулся, а после ойкнул и шмыгнул в сторону, поняв, что пахнет жареным. Ощутив прилив уверенности, Прохоров снова завопил, усилив голос маной. Ага, я так и знал, что он может её контролировать!