Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки
Шрифт:
Словом, божества древнемесопотамской цивилизации во многом напоминали своих предшественников, богов вождеств и сообществ охотников-собирателей: к худу или к добру, были в целом как люди, разве что обладали сверхъестественными способностями. Так и в Древнем Египте, Древнем Китае и других местах, где с появлением письменности социальная организация пересекла размытую границу между вождествами и государствами, граница между «примитивной» и «цивилизованной» религиями тоже оказалась нечеткой. Боги по-прежнему не были образцами добродетели и обращали на себя внимание не только любовью и состраданием, но и коварством и жестокостью. И несмотря на человеческую ментальность, по-прежнему принимали самые разные обличья вплоть до самых жутких и отвратительных. В Египте крокодильи мумии тысячелетней давности обнаружены в храме, посвященном Себеку, богу-крокодилу [196] .
196
Pinch (2002), p. 126.
Наиболее
Некоторые мыслители раннехристианской эпохи при виде отпечатков ранних религий древних государств приходили в ужас: сопутствующая пышность украшений лишь усиливала гротескность всех этих безнравственных богов в образе животных. «Бог египтян, — писал Климент Александрийский, — зверь, восседающий на пурпурном троне» [197] .
197
Процитировано в Le Page Renouf (1884), p. 2.
НЕКОТОРЫЕ МЫСЛИТЕЛИ РАННЕХРИСТИАНСКОЙ ЭПОХИ ПРИ ВИДЕ ОТПЕЧАТКОВ РАННИХ РЕЛИГИЙ ДРЕВНИХ ГОСУДАРСТВ ПРИХОДИЛИ В УЖАС
Климент жил в конце II века нашей эры. К тому времени западная религия приобрела черты, присущие ей сейчас: веру в единого бога, бога, который по сути своей благ, милосерден и стремится к нравственному совершенствованию людей, а не удовлетворению собственных прихотей, и опекает всех и повсюду. Иначе говоря, религия представляла собой монотеизм с морально-этической основой и являлась универсалистской.
Последние два из этих трех элементов способны к мощному взаимному воздействию. Сам по себе нравственный кодекс не однозначен; даже кровожадные расисты могут быть милыми и любезными с представителями своей расы и в этом смысле оставаться нравственными. Но если бог, повелевающий хорошо относиться к своим ближним, ставит представителей других рас и народов так же высоко, как этих ближних, тогда оправдать плохое обращение с «неближними» становится труднее (по крайней мере, теоретически). К наступлению времен Климента этот вывод был недвусмысленно сделан в церковном учении, сам Климент высказывался против расизма, который использовали для оправдания рабовладения.
Естественно, поэтому Климент и предъявлял к божеству высокие требования. Не стоит удивляться тому, что, с его точки зрения, существовало два мира: мир, которому положил начало бог евреев в I тысячелетии до н. э. и придал завершенную форму Иисус Христос в конце того же тысячелетия, и прежний мир, в котором очернению подверглись все былые религии.
Тем не менее такое разделение ошибочно. Действительно, когда религия в начале III тысячелетия до н. э. удостоилась упоминания в исторических документах, монотеизма не было и в помине, тем более монотеизма с акцентом на мораль и универсалистского по масштабам. Эти три элемента — монотеизм, нравственная основа и универсализм — образовали устойчивое сочетание только спустя тысячелетия. Но верно и то, что каждый из них присутствовал — по крайней мере в примитивной форме — в том или ином древнем государстве еще в III–II тысячелетиях до н. э. И пожалуй, еще более важный момент: синергетический результат двух последних элементов — распространение соображений нравственности на жителей других стран и представителей иных рас — начал укореняться. К моменту появления Бога, которому поклонялся Климент, его предвосхитили религии, которыми Климент гнушался.
Более того, нравственный прогресс, которому способствовали эти древние религии, оказался заложенным в саму логику религии, поскольку ей содействовало основное направление социальной эволюции. Культурная эволюция с самого начала направляла божества, а следовательно и человечество, к нравственному просвещению.
Боги в письменном виде
Древнейшие письменные упоминания
198
Faulkner (1969), p. 1.
Исторические документы Древнего Китая в той же мере обрывочны. Ранние образцы письменности времен династии Шан, II тысячелетия до н. э., сохранились на костях крупного скота и панцирях черепах, представляя собой вопросы, обращенные к богам. Резчик вырезал вопросы на панцире или лопатке, предсказатель нагревал носитель, пока тот не покрывался трещинами, а правитель, подданными которого были оба, толковал значение трещин. Например, когда правитель У Дин мучился зубной болью, при содействии его предсказателя пять черепашьих панцирей покрылись семьюдесятью трещинами, отвечающими на вопрос, не было ли причиной недуга недовольство какого-либо умершего предка, и если было, то какого именно. Выяснилось, что виноват отец Гэн, дядя правителя, итогом этого открытия стала надпись: «[Мы] предлагаем собаку отцу Гэну [и] разрезаем овцу… Если мы возносим молитвы [этими приношениями], больной зуб непременно исцелится» [199] . Отрадно за правителя, но неизвестно, как в Древнем Китае справлялся с зубной болью тот, кто правителем не был.
199
Keightley (1998), pp. 804–807.
Даже в Месопотамии, где повседневные писчие принадлежности, глиняные таблички, были достаточно прочными, потому и дождались археологов, исторические документы в лучшем случае необъективны. Грамоты не знал почти никто. Освоить письменность было сложно; вместо компактного фонетического алфавита пользовались множеством замысловатых символов, обозначавших целые слова или понятия. Обучением писцов ведал правящий класс. Так что даже там древнейшие письменные упоминания о религии в общем и целом представляют собой не всеобъемлющую, а официальную историю религии.
Преодолеть эту проблему помогает то, что древние государства возникали в разных местах в разное время. В обеих Америках, населенных гораздо позднее восточного полушария, земледелие тоже появилось позднее и образовались государства в более поздний период. Поэтому европейцы, «открывшие» Америку, на примере ацтеков и майя увидели повседневную жизнь народов, письменность которых находилась на ранней стадии эволюции. К сожалению и для коренных американцев, и для последующих поколений эти европейцы оказались более алчными, нежели путешественники из Европы, первыми побывавшие в Полинезии. Поэтому местная культура быстро подверглась порче, а в некоторых случаях была уничтожена. В XVI веке один испанский епископ, демонстрируя превосходство своей религии, сжигал бесценные жемчужины текстов майя, не говоря уже о самих майя [200] .
200
http://www.mnsu.edu/emuseum/information/biography/abcde/delanda_deigo.html
Тем не менее мы получили общее представление о повседневной культуре Центральной Америки. Оно указывает, что «незадокументированные» аспекты религии первых государств были приблизительно такими, какие и следовало ожидать, если предположить, что древние государства, возникшие из вождеств, сохранили многие черты последних. А именно: богам, которых обхаживали и умасливали правители в письменных источниках, поклонялись и на обывательском уровне. Разумеется, мезоамериканская религия не исчерпывалась наличием этих богов: она включала повседневные предзнаменования, магические исцеления, и тому подобное. Тем не менее массы принимали «официальную» религию государства.