Эволюция Кэлпурнии Тейт
Шрифт:
– Не очень, Альфред, не очень.
Отец встал, подошел к матери, поцеловал её в лоб.
– Рад слышать. Принести микстуру?
– Нет, спасибо, не надо.
Отец уселся обратно, зашелестел газетой. Вот так был оглашён мой пожизненный приговор.
Я прислонилась к стене, долго стояла, не в силах пошевельнуться. На душе пустота. Полная пустота. Я теперь пустой сосуд для полезных дел, ждущий наполнения – рецептами и узорами для вязания.
Джим Боуи прошлёпал босыми ногами по лестнице. Не говоря ни слова, обнял меня и долго не выпускал из объятий.
– Спасибо,
– Ты заболела, Кэлли Ви?
– Похоже на то.
– Мне всегда видно.
– Правда. Тебе всегда видно.
– Не болей. Ты моя самая лучшая сестра, Кэлли.
Мы забрались в мою кровать, и он свернулся клубочком рядом со мной.
– Ты обещала, что будешь почаще со мной играть.
– Прости, пожалуйста, я была занята с дедушкой.
А скоро уже не буду.
– А он знает про Уоллеса Большая Нога?
– Знает.
– А он мне расскажет про Уоллеса Большая Нога?
– Ты его спроси. Наверно, расскажет. Но он очень занят.
Теперь уже без меня.
– Я бы спросил, – шепнул братишка. – Но я его боюсь. Ну, я пошёл. Спокойной ночи, Кэлли. Не болей.
Он тихо прикрыл дверь. Перед тем как окончательно провалиться в сон, я снова подумала о койоте. Только бы сообразить, как отгрызть себе лапу.
Глава 18
Я учусь готовить
Столкновения за столкновениями непрерывно повторяются с переменным успехом…
Совсем не удавалось побыть с дедушкой – жернова домашних дел медленно, но верно перемалывали зерно – вернее, меня – даже не в муку, в пыль.
– Кэлпурния, – раздавался снизу мамин голос – как же я ненавижу этот тон. – Мы уже на кухне.
Я в комнате, читаю дедушкин экземпляр «Повести о двух городах». Откладываю книжку, но голоса не подаю.
– Я знаю, что ты там. И что ты меня слышала. Спускайся немедленно.
Вздохнув, закладываю книгу старой ленточкой для волос и тащусь вниз. Я приговорённая к смерти аристократка, надо держать голову высоко, даже если тебя везут на повозке к месту казни. Лучше уж гильотина…
– И незачем корчить такую физиономию, – говорит мама, когда я вхожу в кухню. Они с Виолой уже ждут меня у выскобленного до блеска соснового стола. – Это всего лишь приготовление пищи.
На столе мраморная разделочная доска, жестянка с сахаром, скалка, огромная миска зелёных яблок и ярко-жёлтый лимон. И книга. При виде книги я даже чуть-чуть приободряюсь. Пока не вижу название.
– Моя собственная поваренная книга, её написала Фанни Фармер. Пока пользуйся этой, потом купим тебе собственный экземпляр. Тут всё, что тебе нужно.
Ну уж это вряд ли. Мама вручает мне книгу, тожественно, как дедушка. Он несколько месяцев назад вручил мне совсем другой фолиант. Мама улыбается, Виола делает вид, что она тут ни при чём.
– Начнём с яблочного пирога. Секрет в том, чтобы добавить туда чуть-чуть лимонного сока и немножко цедры, получается очень нежный вкус, –
Я вымученно улыбаюсь в ответ. Наверно, выгляжу ужасно – мама смотрит на меня с подозрением, а Виола отводит глаза.
– Тебе понравится, – не оставляет попыток мама.
– Наверно.
– Виола научит тебя делать тесто, это её конёк.
– Две чашки муки из ларя, мисс Кэлли.
Ужас, Виола никогда раньше не звала меня мисс.
– Пересыпь в эту миску.
Мама листает поваренную книгу в поисках вдохновения для воскресного ужина, а Виола пытается провести меня по тернистому пути приготовления теста. Я миллион раз видела, как она печёт пироги, я всё время шастаю через кухню. На вид – проще простого. Виола ничего никогда не измеряет, всё на глаз, на ощупь, по вдохновению, добавит щепотку муки или ложечку лярда, сбрызнет водой, холодной или не очень. Вот и всё. Любой дурак за пять минут научится.
Прошёл час; я, пыхтя, замешиваю третью миску теста, две предыдущих уже отправились в помойку. Мама и Виола вот-вот потеряют терпение. Первая попытка – тесто водянистое и комковатое, вторая – такое тугое, что не раскатать. Отвратительное на вид тесто липнет к скалке не хуже обойного клея. Фартук, руки и волосы сплошь заляпаны тестом, тесто на столе и даже на ручке насоса. Один кусочек приклеился к липкой полоске от мух, свисающей с потолка высоко над головой. Как он туда попал – ума не приложу.
– В следующий раз наденем косынку, – вздыхает мама.
– Угу, – бормочет Виола.
– Давай так: пусть Виола доделает тесто, а ты займёшься яблоками. Из них надо вырезать сердцевинку. Держи яблоко в одной руке, а нож в другой. Осторожно, не порежься.
Я взяла в руки нож и яблоко, как мне было велено, и сразу же полоснула себя по большому пальцу. К счастью, кровь попала только на пару яблок. Виола их помыла, но они всё равно розоватые. Мы все сделали вид, что так и надо. Мама отправилась искать пластырь. Мы с Виолой молча сели друг напротив друга. Я вздохнула и уронила голову на руки. Мне хотелось положить голову на стол, но тогда в волосах будет ещё больше теста. Идабель, почуяв мои горести, вылезла из корзинки и потёрлась лбом о мою ногу. Не могу её даже погладить – такие грязные у меня руки. Виола не глядя побросала в миску муку, воду и лярд и тут же раскатала идеальное, не прилипающее, не водянистое тесто. Потом она очистила лимон – то ли пожалела мои раны, то ли не хотела дополнительной крови на фруктах, сказать не берусь.
Вернулась мама, заклеила порез.
– Мисс Кэлли, теперь надо проверить температуру в печке, – скомандовала Виола.
– А как?
– Сунь туда руку: если через секунду уже слишком горячо, значит, печка нагрелась до средней температуры.
– Смеешься надо мной? Так прямо и совать?
– Так прямо и совать.
– А как определить, когда высокая температура?
– Ну, это когда совсем не можешь туда руку сунуть. Так горячо.
– А как насчёт термометра? – буркнула я.