Эволюция
Шрифт:
Лонжероном каждого крыла птерозавра был один огромный палец. Остальные три пальца образовали маленькую зацепку в середине переднего края. Крыло поддерживалось в натянутом положении её задними лапами. Поскольку все их четыре конечности были задействованы в управлении аэродинамическими поверхностями, родственники аждархид никогда не могли превращаться, подобно птицам, в бегающие или водные формы. Но птерозавры были удивительно успешными существами. Наряду с птицами и летучими мышами они были одной из всего лишь трёх групп позвоночных животных, которые овладели настоящим полётом — и в этом они были первыми. На данный момент птерозавры затмевали небеса Земли уже более ста пятидесяти миллионов лет.
Самка аждархида умела выхватывать рыбу из мелкой
Второй лежал неподвижно, охваченный болью, и его обдувал холодный воздух.
Ему были видны большие растянутые крылья наверху, свет кометы, просвечивающий голубым сквозь прозрачную кожу. На ней копошились крошечные существа: крыло птерозавра было огромным пространством почти безволосой кожи, пронизанной кровеносными сосудами — превосходная приманка для паразитических насекомых. Каждый квадратный сантиметр поверхности крыла птерозавра находился под контролем лежащего под ним слоя мускульной ткани, позволяющего аждархиду управлять собственной аэродинамикой с изящной точностью; её тело было планером лучшей конструкции, чем всё, что будет сделано человеческими руками.
Самка аждархида накренилась, чтобы не испачкаться в вулканическом облаке, которое висело над молодыми горами. Для её тонких крыльев попасть в такой грязный воздух было бы роковым. Она обладала огромным опытом в выявлении восходящих струй тёплого воздуха — отмеченных кучевыми облаками или поднимающихся над обращёнными к солнцу склонами холмов — которые она умела использовать в качестве дарового лифта. Для неё мир представлял собой трёхмерную сеть из невидимых конвейерных лент, которые могли перенести её в любое место, куда ей захочется попасть.
Гнездо самки аждархида располагалось в предгорьях Скалистых гор, выше линии произрастания деревьев. Крутая стена молодой скалы высилась над заляпанным гуано выступом, усыпанным яичными скорлупками, костями и клювами. Птенцы шумно бродили по этой ограниченной области, разбрасывая осколки яичных скорлупок, из которых они появились на свет за несколько недель до этого. Их было трое; они уже сожрали четвёртого в выводке — самого слабого из всех.
Родительница задействовала костную шпору на своём запястье, которая изменила форму крыловой перепонки: словно аэродинамические тормоза, она позволила ей замедлить движение без остановки. Она зависла в метре над выступом и опустилась на задние лапы. Убрав тонкие крыловые перепонки и сложив летательные пальцы крест-накрест за спиной, она пошла вперёд; её колени выгнулись кнаружи, а локти согнулись.
Второй упал и ударился об голую скалу. Он бросил взгляд на улетающую взрослую самку аждархида, которая взмахивала крыльями. Он поцарапал скалу, но та была слишком твёрдой, чтобы в неё можно было зарыться.
А маленькие монстры обступили его со всех сторон, сине-чёрные в свете кометы. Питаясь богатыми белком кусками рыбы и мяса, которые притаскивали их родители, птенцы быстро росли. Но их крылья всё ещё были неразвитыми, а тела и головы — относительно крупными. Они напоминали миниатюрных динозавров.
Первый клюв ущипнул заднюю лапу Второго, почти игриво. Запах собственной крови вызывал у него внезапное воспоминание о норе и заставил испытать своего рода сожаление. Он ощерил зубы. Голодные птенцы плотно обступили его. Всё закончилось в один миг: его тёплое тело было разорвано на куски.
А сейчас нечто двигалось в высоте над матерью-аждархидом. Она повернула свою лёгкую, словно эскиз, голову, чтобы посмотреть вверх. В этих высоких небесах мелового периода, подпитанных богатым кислородом воздухом, пирамида хищников сложилась со всей дикостью своих наземных аналогов. Но, увидев необъятную широко
Это было всего лишь воздушный кит.
Самым крупным летающим животным, которое когда-либо открывали люди, был род аждархид, который назвали кетцалькоатлем (Quetzalcoatlus). Его пятнадцатиметровый размах крыльев вчетверо превышал таковой у самых больших птиц, кондоров; он был похож на лёгкий самолёт.
Но величайший из птерозавров превышал его по величине на целый порядок.
Огромные и нежные крылья воздушного кита насчитывали сто метров в поперечнике. Его кости представляли собой нечто лишь немногим большее, чем эскиз, с внутренностью из распорок и пустот, они были удивительно лёгкие. Его рот представлял собой обширную прозрачную пещеру. Основную опасность для него представлял перегрев на прямом солнечном свету верхних слоёв воздуха, но его тело обладало множеством механизмов, чтобы компенсировать его, в том числе способностью изменять ток крови в своих огромных крыльях, и воздушными мешками, размещёнными в его теле, которые позволяли отводить тепло от внутренних органов.
Он вёл свою жизнь в том разреженном верхнем слое воздуха, который называется стратосфера — выше гор, выше многих облаков. Но даже так далеко от земли существовала жизнь: мельчайший эфирный планктон из унесённых ветром насекомых и пауков. Иногда в это вышнее царство ветер пригонял брачные рои мошек, и даже саранчу. Это было тонкое лакомство для кита, и он раз за разом черпал его своим объёмистым ртом.
Далеко внизу, если бы ему захотелось посмотреть на это, воздушный кит мог бы увидеть краем глаза маленькую драму Второго, птенцов аждархида, и самого птерозавра. Но с такой высоты эти события, такие далёкие, мало кого интересовали. Глядя вниз из своих воздушных владений, кит мог видеть кривизну поверхности Земли: яркую голубую полосу более плотного воздуха, которая отмечала горизонт, и мерцание моря в свете кометы. Небо над ним выцветало до фиолетового оттенка в зените. Он поднялся настолько высоко, что здесь было слишком мало воздуха, чтобы сколько-нибудь заметно рассеивать свет; несмотря на яркий свет, ему были видны звёзды.
Воздушный кит мог облететь вокруг земного шара, следуя за стратосферными ветрами и разыскивая восходящие токи воздуха, ни разу не коснувшись земли. Его вид образовывал разреженную популяцию — воздушный планктон не мог поддерживать жизнь слишком большому числу особей — но они были рассеяны над всей поверхностью планеты. Три или четыре раза в своей жизни он спаривался, привлечённый на высочайшие горные пики планеты врождёнными внутренними часами, которые приводились в действие движением солнца. Спаривание было формальным и неинтересным действом; такие огромные и хрупкие существа не могли позволить себе такие брачные демонстрации и ритуалы ухаживания, какие были в ходу у более приземлённых видов. Однако иногда древние инстинкты просыпались. Могли завязываться поединки, часто свирепые, почти всегда смертельные, и когда это случалось, огромные хрупкие тела дождём падали с небес, сбивая с толку наземных падальщиков.
Кит был конечным продуктом грубого эволюционного состязания, нацеленного главным образом на снижение веса; всё, что было довеском к необходимому, отметалось естественным отбором в ряду поколений, или усыхало до незначительных размеров. И поскольку здесь, в прохладной стратосфере, не происходило ничего особенного, среди этих уменьшенных органов оказался также мозг кита. В своё время этот кит был самым впечатляющим, но одновременно одним из самых глупых представителей великого семейства; его мозг, хотя и представлял собой прекрасный центр управления его сложными полётными системами, был лишь немногим больше, чем просто органическая счётная машина. Так что вид, раскинувшийся перед глазами великолепного астронавта, не значил для него ровным счётом ничего.