Евпраксия
Шрифт:
– Ты прав, я тоже одобряю, но как примет это моя мать. Не будет ли это вам с Евпраксой в ущерб? Может, покажетесь. Помнишь, как уезжали, она наказывала заехать в нам. А Рыжебородый… Да что он нам!
– Я помню наказ тетушки. И не буду огорчать ее, – согласился Генрих.
– Вот и славно, – обрадовался Вартеслав, но посоветовал: – Только отправь, пожалуйста, караван в Штаден. – И засмеялся: – А то горожан верблюды перепугают. Да надо сказать обо всем княжне.
Вартеслав и Генрих покинули дормез, подошли к колеснице, в которой ехала Евпраксия в сопровождении боярышни Милицы. Открыв дверцу, Вартеслав сказал:
– Сестрица,
– Коль так, отчего не посмотреть на государя. А он не страшный? – И княжна весело рассмеялась.
– Он всяким бывает, – серьезно ответил Вартеслав. – Только я тоже его не видел.
Вскоре Вартеслав распорядился, как было решено. Караван, ведомый бароном Вольфом, под охраной отряда россов, которых вел сотский Тихон, минуя Гамбург, ушел на Штаден, а все остальные направились в город.
Княгиня Ода встретила близких на дворе замка и первым делом заключила в объятия княжну Евпраксию.
– Какая ты славная! Ну вылитая матушка! – восторженно произнесла княгиня. – Тебе у Штаденов будет хорошо, и ты будешь любезна матушке Генриха.
– Спасибо, тетушка. Я хочу тепла, – ласкаясь к Оде, ответила княжна.
– Вас в Штадене ждут. Да вот незадача: кайзер прямо-таки потребовал, чтобы я остановила вас в Гамбурге. И появился он здесь вовсе неожиданно, на взмыленных конях. Словно его преследовали враги.
– Но что ему нужно? – спросил Вартеслав.
– Сказал просто: хочу видеть невесту и жениха, сына моего лучшего друга.
– Как он посмел так говорить? – возмутился Генрих. – Отец был с ним в ссоре десять лет, с той поры, как… – И осекся. – Да вы знаете…
– Знаю, знаю, славный, – согласилась Ода. – Однако пора в замок. Государь ждет нас.
В пути Вартеслав подошел к Оде, сказал:
– Матушка, я привез с Руси все, что принадлежит тебе. Это твое добро, так сказал батюшка Всеволод. Он же просит тебя заботиться о племяннице.
– Так и будет. И спасибо тебе за радение.
Император и его свита сидели за трапезой, когда в зале появились маркграф и княжна. Он подошел к ним. Маркграф показался императору смешным и жалким, и он сказал с теплотой:
– Я поздравляю тебя со счастливым выбором. Твоя невеста прекрасна. – Сказав это, он тут же забыл о маркграфе, его внимание приковала к себе Евпраксия. Юное лицо княжны, как и в Мейсене, показалось ему обольстительным. Он понимал, что так думать об этой девочке кощунственно, но ничего не мог поделать с собой и не отрывал зеленых глаз от живого, нежного и манящего тайным огнем лица княжны. Ведь только ее большие серые глаза в пушистых ресницах могли свести человека с ума, считал опытный сердцеед.
– Как вас звать, юная фрейлейн? – спросил император.
Княжна замешкалась и не очень уверенно сказала по-немецки:
– Мое имя есть Евпракса.
Император засмеялся. Он хотел быть ласковым, нежным с этой юной славянкой. Ему, тридцатидвухлетнему человеку, она могла быть дочерью. И государь погладил Евпраксию по голове.
– О, фрейлейн, ты прекрасна.
Евпраксия тоже успела рассмотреть императора. Он показался ей привлекательным мужчиной. Правда, его зеленые глаза, рыжие волосы на голове и рыжая борода напоминали ей берестовского козла, хитрого и коварного.
Но вот гости сели к столу и принялись за пищу. Оказалось, что все были голодны. Генрих IV сидел рядом с княгиней Одой, и между ними шел тихий разговор. Император настаивал, чтобы Евпраксию до замужества поместили в пансионат при женском монастыре.
– Там она научится нашей речи, познает науки, и там примут ее в лоно нашей веры.
– Не знаю, нужно ли ей покидать православие? – заметила Ода.
– Я бы с вами не спорил, прекрасная Ода, если бы в Риме сидел мой папа Климент. Однако папа Григорий не благословит брак твоего племянника с арианкой.
Маркграф Генрих той тихой беседы не слышал, но чувствовал, что она касается его и Евпраксии. Нервничал. К тому же ему не хотелось сидеть рядом с маркграфом Деди, который отнял у него отца. Ему стало тягостно, и он не усидел за столом, позвал Евпраксию и увел ее осматривать покои замка.
– Здесь все как в волшебной сказке, – сказал Генрих.
Замок был возведен два века назад. Последние годы, пока княгиня Ода была государыней на Руси, замок пребывал в запущении. Но, вернувшись на родину, Ода позвала лучших мастеров из Гамбурга, Кельна и Мейсена, и они три года обновляли внутренние покои замка. Мастера потрудились отменно. Внутри замок превратился во дворец, и каждая зала была неповторима. И если это была зимняя зала, то сами ее стены, отделанные мягкими породами дерева, как бы излучали тепло. В летних же покоях веяла прохлада. В залах было много бронзовых и мраморных статуй, столы украшали хрустальные вазы. Ода знала вкус красоты, ей было откуда черпать опыт, она дважды побывала в Константинополе, где видела прекрасные дворцы и все то, что их украшало.
Восторгаясь увиденным, Генрих и Евпраксия обменивались кое-какими немецкими фразами. Однако у Генриха было плохое настроение, и он испытывал раздражение от неверного произношения княжной как фраз, так и отдельных слов. Он даже испугался, что если Евпраксия не познает его язык, то их жизнь может оказаться мучительной.
Погуляв по замку, они вернулись в трапезную и увидели, что император и его приближенные все еще сидели за столом и вели оживленную беседу. Чувствовалось, что гости захмелели, и даже сам император вел себя менее сдержанно. Он усадил рядом с собой маркграфа и княжну и заговорил с ними о том, чего в трезвом уме не сказал бы.
– Любезный маркграф, еще раз поздравляю тебя с успешным выбором невесты. Как подрастет, из нее получится превосходная дама. И потому ты должен благодарить тетушку Оду за заботу о себе.
– Спасибо, ваше величество, я ей благодарен, – ответил маркграф.
– Не перебивай. Но я не уверен, что графиня Гедвига когда-нибудь приблизит к себе твою подругу и скажет ей ласковое слово.
– К чему вы это говорите, государь? – спросил, негодуя, маркграф.
– К тому, что ты еще молод и ничего в людях не понимаешь. – Генрих IV вспомнил, как был одурачен в Мейсене и посчитался с маркграфом: – Княжна дикарка, и она не будет угодна честолюбивой графине. Княжне один путь до замужества – Кведлинбургский монастырь. И если ты исполнишь мою волю и отправишь туда свою невесту, я поверю, что ты любишь императора, внимаешь его советам.