Евреи, которых не было. Кн. I
Шрифт:
При этом был сам Нехемия виночерпием у персидского царя и приехал в Иудею, как официально посланный царем Артаксерксом пеха – то есть наместник. Вот вам мораль: жить в диаспоре можно, делать карьеру при дворе оккупантов – дело хорошее. Но жениться на иноплеменницах – ни-ззя!
Позже Нехемия боролся еще с тем, что богатые иудеи в голодные годы обращали в рабство задолжавших им бедняков. Соплеменник не должен кабалить другого соплеменника! Нехемия добился своего, и даже позже, когда иудеи все-таки обращали в рабство других иудеев, раба-иудея даже клеймили особым клеймом и обращались с ним не как с другими.
Вообще-то,
Долгое время ведь вообще иноплеменник не считался человеком, а иностранные языки – членораздельной речью. Самоназвание чукчей – «луораветлан» буквально и означает – «настоящие люди». Все остальные, что русские, что иудеи,—люди, соответственно, не настоящие. Самоназвание «славяне» прямо происходит от представления, что есть люди, владеющие словом, умеющие говорить. А остальные, соответственно, «немцы», то есть немые.
Только с ходом времени народы учились понимать, что другие – тоже человеческие существа. Но не зря же уже в Евангелии от Луки появляется образ доброго самарянина. Именно самарянина. Который потому так и добр, что спасает в пустыне иноплеменника, иноверца, — того, к кому он вполне может и не испытывать никакой лояльности. Кого он вполне может оставить на верную смерть, вовсе не считая, что поступил в чем-то нехорошо.
Но даже когда дикая мораль первобытных людей преодолевается, народы устойчиво считают самих себя лучше, чем остальные. Хотя бы в чем-то, но лучше, и вопрос только в степени этой самовлюбленности.
Этноцентризмом страдали все народы Древнего Востока – уж такой уровень развития. Страдали им даже такие цивилизованные люди, как римляне, всерьез считавшие, что римский вольноотпущенник, умеющий говорить по-латыни, гораздо выше иноземного царя!
Но следует признать, что этноцентризм у иудеев во время вавилонского пленения – это нечто исключительное даже для Древнего Востока. По крайней мере, иноплеменных жен никто и никогда не выгонял. И меня не очень удивляет, что у иноплеменников это вызывало недобрые чувства :с иудеям.
С невероятно высоким уровнем этноцентризма связаны и другие приобретенные черты. Например та, которую Шульгин назвал «мордохайством».
История, о которой подробно повествуется и в Библии, такова: был при дворе персидского царя Ксеркса один такой придворный, Аман… Впрочем, вот они, строки из Библии:
«Собрались Иудеи в городах своих, по всем областям царя Артаксеркса, чтобы наложить руку на зложелателей своих; и никто не мог устоять пред лицом их, потому что страх пред ними напал на все народы.
И все князья в областях, и сатрапы, и областеначальники, и исполнители дел царских поддерживали Иудеев, потому что напал на них страх пред Мордохаем.
Ибо велик был Мордохай в доме у царя, и слава о нем ходила по всем областям, так как сей человек поднимался все выше и выше.
И избивали Иудеи всех врагов своих, побивая мечом, умерщвляя и истребляя, и поступали с неприятелями своими по своей воле.
В Сузах, городе престольном, умертвили Иудеи и погубили пятьсот человек.
И Паршандафу, и Далфона, и Асфафу, и Порафу, и Адалью, и Аридафу,
и Пармашфу, и Арисал и Аридлая, и Ванезафу, —
В тот же день донесли царю о числе умерщвленных в Сузах, престольном городе.
И сказал царь Эсфири: в Сузах, городе престольном, умертвили Иудеи и погубили пятьсот человек и десятерых сыновей Амана; что же сделали они в других областях царя? Какое желание твое? И оно будет удовлетворено. И какая еще просьба твоя? Она будет исполнена.
И сказала Эсфирь: если царю благоугодно, то пусть бы позволено было Иудеям, которые в Сузах, делать то же и завтра, что сегодня, и десятерых сыновей Амановых пусть бы повесили на дереве.
И приказал царь сделать так; и дан на это указ в Сузах, и десятерых сыновей Амановых повесили.
И собрались Иудеи, которые в Сузах, так же и в четырнадцатый день месяца Адара, и умертвили в Сузах триста человек, а на грабеж не простерли руки своей.
И прочие Иудеи, находившиеся в царских областях, собрались, чтобы встать на защиту жизни своей и быть покойными от врагов своих, и умертвили неприятелей своих семьдесят пять тысяч, а на грабеж не простерли руки своей.
Это было в тринадцатый день месяца Адара; а в четырнадцатый день того же месяца они успокоились и сделали его днем пиршества и веселия» (Эсфирь. Глава 9. 2-17) [24, с. 541-542].
Здесь очень многое нечетко, вплоть до того: сколько же детей было у Амана? Кого вешали иудеи на другой день – трупы уже убитых ими десятерых сыновей Амана или на другой день они убили еще десять сыновей Амана?
Тем более непонятно, кого конкретно убили в эти страшные дни? Вроде бы упоминаются конкретные имена. Стало быть, существовали какие-то списки этих обреченных «зложелателей»? Но ведь и названо всего несколько имен, а убитых-то семьдесят пять тысяч. Пусть даже это сильное преувеличение, в восточном духе. Но главное в том, что убитых было много. Под нож шли вовсе не одни поименно перечисленные «зложелатели», а целые слои общества, целые толпы людей. Людей, виновных лишь в том, что они родились не иуцеями, а персами и оказались поблизости от разгоряченных, вооруженных толп, опьяненных кровью и собственной безнаказанностью.
Погром стал возможен потому, что он был в духе тогдашнего восточного общества. Хозяин жизни и смерти и отдельного человека, и целых народов в нем – царь. Аман полизал ему все, что полагается лизать владыкам, и царь позволил ему истребить сколько-то своих подданных. То ли из-за ненависти к иудеям вообще, то ли из-за личной неприязни к Мордохаю, Аман готов истребить всех иудеев, до каких только он дотянется.
Все зависит от воли, желания и блажи одного человека: царя Артаксеркса. К счастью для Мордохая, ему есть что положить на чашу весов – это не только собственное умение подлизывать царю, но и сладость заветного места его воспитанницы Эсфири. Какое-то время все держится на одном: на том, укажет ли царь Эсфири жезлом, позволит ли он ей вообще подойти? А если позволит, то что он скажет в ответ на ее просьбы? К счастью Мор-дохая и Эсфири, им удалась похабная гаремно-политическая интрига, и колесо завертелось в их сторону. Что эти двое радовались, еще понятно… Но как эта история у современного человека может вызывать что-то, кроме брезгливости… Вот это уже непостижимо!