Евреи при Брежневе
Шрифт:
А ведь прекрасно знает кто - перетягивали канат то «мы», то «они».
Часть 9. «РУССКИЕ КЛУБЫ» ПРОДОЛЖАЮТ ДЕЙСТВОВАТЬ
А теперь самое время рассказать, как мы организационно-технически строили «криптологическую» работу.
Во главе «Русских клубов» (и в первую очередь, центрального, московского), прикрывая их своим авторитетом, стоял, как уже говорилось, академик с мировой известностью - имевший доступ к самым важным государственным секретам и потому вхожий наверх, Лауреат Ленинской премии Игорь Николаевич Петрянов-Соколов. Кстати, довольно аккуратно приходивший на бурные «вторники» и с удовольствием все слушавший.
Замы - Петр Палиевский и Святослав Котенко. Ответственный секретарь - я.
Мозгом был Котенко. Я же, как ответственный секретарь, занимался «рутинной», первичной «сталинской канцелярией», когда еще тот никем не был, то есть организационной работой с текущими кадрами. «Пахал» со списками, рассылкой приглашений, организацией «нужных» ораторов. Обеспечивал подстраховочные связи с опекающими и контролирующими инстанциями. Занимался нудным согласованием рекомендаций в «резерв на выдвижение»
Все мы были общественниками, совершенно бесплатно, на голом энтузиазме отдавали «Русским клубам» все свое свободное время. Считалось, что нас организовывал, а практически «прикрывал» штатный зав. отделом пропаганды ВООПИКа - полковник И.А. Белоконь, сидевший до ВООПИКа на кадрах в «Литгазете», человек дошлый и насмотревшийся на «них». Он был очень русским человеком.
О Палиевском сейчас судят по-разному. Петр Васильевич Палиевский очень был склонен к мудрым советам по игре в «закулисе». Этим он, в известной мере, искупал то, что сам был творчески - русский «обломов», крайне мало писал. Мы потом уже в издательстве «Современник» с трудом ему собрали книжицу. Сейчас у Палиевского вышла книга «Из выводов XX века» (Владимир Даль. СПб., 2004, 556 с.), где он собрал свои труды за 40 лет. Яркая книга! Когда все вместе сложилось, видно, что перед нами крупная фигура в русской духовной жизни. А тогда свой авторитет «гения» Палиевский поддерживал исключительно за счет блестящего знания наизусть В.В. Розанова. Известно, что человека «еврейского круга» от мелкого торгаша до Ю.В. Андропова легко определить по тому, что он пытается беспрерывно блистать остротами великого комбинатора из «Золотого теленка» и «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова. Вот точно так же наш русский «гений» щеголял В.В. Розановым, который тогда был упрятан глубоко в «спецхран». Да, и вся русская культура, как я уже говорил, особенно ее философия и православная мудрость, была при советской власти упрятана в «спецхран». Мы в «Русском клубе» ее из «спецхрана» осторожно вытягивали, чтобы вернуть собственное законное наследие нашему народу. И Палиевский здесь был впереди, хотя больше подсказывал «втай», чем выступал в печати сам. Но я сам боялся рот раскрыть, не сделал ни одного развернутого доклада: выступал только уже в прениях, где можно стенограмму подчистить. И мучительно ломал голову, не ляпнуть бы чего из перепутавшегося в моей голове «спецхрана». Что можно сказать, подстраховавшись охранительной «четкой» догматикой? «Спецхрановский» гексоген был «взрывчатой смесью», с которой надо было тогда очень осторожно обращаться. А пойди сразу соберись, отсей - что было где-то в открытых публикациях, пусть хоть в «их», «враждебных», и значит - можно вслух вроде бы «покритиковать», сделав вид, что возражаешь, скажем, якобы «Свободе»? А что - жуткий «профессиональный идеологический крипт», за выдачу которого головы не снесешь?
А вот Палиевский всегда умел ходить по проволоке. Знал, что где говорить. Хотя однажды ион - душа русская не выдержала!
– сорвался на дискуссии «Классика и мы». Столько наговорил «лишнего», да еще при «них», и за это подвергся дичайшей иудейской травле. Ему евреи дискуссии «Классика и мы» не смогли простить.
Покаюсь, я всегда немного ревновал Палиевского. Он увел у меня мою первую любовь - мою однокурсницу, студентку романо-германского отделения МГУ, дочку еще сталинского председателя Комитета по делам искусств Беспалова, яркую жгучую желчную брюнетку, красавицу и удивительную умницу и эрудитку Ларису, от общения с которой я много вынес. Петр сразу женился на ней, и это она сделала из него гения - обтесала, ввела в круги, короче, навела на самобытный русский талант лоск. Потом они разошлись, но лоск остался.
Вообще жены очень много значат для формирования творческой личности. Известного русского литературоведа, философа и критика Вадима Валериановича Кожинова во многом сделала его вторая жена, моя однокурсница, милая и трогательная Лена Ермилова, дочка процветавшего при Сталине литературоведа и критика Ермилова и . уникальная «ермиловская» профессорская библиотека. Нашего главного и самого умного оппонента «жидовствовавшего» критика Юрия Ивановича Суровцева тоже сделала жена, моя очаровательная однокурсница, профессорская дочка Марина Фоминская. Недаром толкуют про умных жен-евреек, делающих из русских «обломовых» - крупные фигуры. И тут важно, какой дух в семье возобладает. Не обязательно торжествует еврейский. Чаще именно непотопляемый, подземный, древний, как сам Иегова, - еврейский. Но тут все в воле Божией. Академика Сахарова подмяла под себя Елена Боннэр. У коллеги и - первое время - друга семьи Сахарова академика Петрянова-Соколова была жена, тоже молоденькая еврейка, но он стал опорой Русского Духа. И такое бывает! Посмотрел человек, в какой ад его тащат, и пересилил дьяволицу. Повторюсь, внутри семьи все в воле Божией. Даже Солженицын не стал бы Солженицыным без своей энергичной и верной охранительницы-супруги.
Вернусь в «Русские клубы». На наши «вторники».
В особо необходимых острых и скандальных случаях мы обращались к директору Института Истории Академии Наук СССР Борису Александровичу Рыбакову, всегда готовому умно подсказать и помочь, как «выпутаться». Для того же Суслова авторитет академика с мировой славой Бориса Александровича Рыбакова, уж конечно, был неизмеримо выше, чем строившего козни «русофоба», не слишком образованного Александра Николаевича Яковлева.
А повседневно душой компании и главным идеологом у нас был Сергей Семанов. Сергей Николаевич прошел поразительный путь. Начинал печататься
– и уже на последнем курсе был избран в комсомольские органы: стал заведующим отделом пропаганды ключевого Петроградского райкома - с таких должностей идут резко наверх. Именно с такой должности в Ставропольском комсомоле, в крае-вотчине Суслова, Андропов вытащил на самый верх аж до генсека Мишку Меченого - Горбачева. Я думаю, пойди Сергей Николаевич по партийной линии, он с его энергией и пробивной, таранной силой до Политбюро бы уж точно поднялся. Но Сергей Семанов мечтает о научной карьере. Он поступает в аспирантуру Института истории, блестяще защищает диссертацию по новым фактам из истории революции 1905 года, для сбора которых - вот она всегдашняя кропотливая научная основательность Семанова!
– Сергей не погнушался даже поработать сотрудником Главного архивного управления Министерства внутренних дел по Ленинграду, чтобы получить спецхрановский доступ и вдосталь порыться в архивах.
Однако заговорило ретивое - ему хочется нести правду людям; после аспирантуры он вдруг оставляет науку, берет на себя самый трудный отдел в издательстве «Молодая гвардия» - «Жизнь замечательных людей». Серия книг, им выпущенных, стала поистине событием в русской литературнофилософской мысли. При Семанове «ЖЗЛ» заговорила о коренных устоях русской нации, об основоположниках нашего великого самобытного мессианского духа. Серия «ЖЗЛ» демонстративно была начата Горьким в 1933-м году с книги Александра Дейча «Гейне» - о рупоре иудейского духа. Таков был тогда общий настрой нашей «новой интеллигенции». Семановская же «ЖЗЛ» стала спасением для изголодавшихся по духовной пище русских людей. В изданных Семановым объемистых, всегда научно основательных и живо написанных книгах «ЖЗЛ» для русского читателя впервые после революции 1917-го открылся русский мир во всем его самобытном блеске и мессианском великолепии. И мы все очень переживали, когда Семанова подняли с любимой «ЖЗЛ» на высокую номенклатурную должность главного редактора журнала «Человек и Закон».
Нужно ли было это русским делать? Думаю, что да. Брежнев - Суслов -Черненко - Андропов (таков был уровень решения о назначении Семанова, потому и снимали его на том же «рабочем» избранном Политбюро) искали знаковую фигуру на многомиллионный массовый журнал, чтобы русские люди поверили, что журнал действительно за законность. А тогда вся руководящая четверка Политбюро страшно носилась с идеей как-то остановить навалившуюся девятым валом коррупцию, таки поднять весь народ на борьбу за веру в Закон. Решение секретариата ЦК КПСС о назначении Семанова было принято 20 декабря 1975 года.
Под руководством Семанова журнал «Человек и Закон» принялся за дело. Острые публикации обращались к сердцу рядовых в милиции, рядовых партаппаратчиков. Не к интеллигенции, хотя и к ней, а к непосредственным исполнителям Закона. Ибо Семанов понимал, что без массового движения расплодившуюся мафию не преодолеть. Семановым были на самом верху очень довольны. Членом редколлегии у Семанова стал первым зам. министра внутренних дел, влиятельный зять Брежнева Чурбанов, который, естественно, получил возможность поближе присмотреться к Семанову для тестя. Константин Устинович Черненко, сидевший на кадрах, интересуясь досконально фигурой Семанова, говорил мне в больнице-кремлевке возле «Мосфильма», которую он использовал для конфиденциальных встреч, что Семанов у них в «резерве Политбюро на выдвижение». Ему, мол, как проверенному своему, «милицейскому» работнику (а Брежнев в то время уже больше доверял милиции - еще раз подчеркну, что даже на постах в охране ЦК стояли обязательно рядом «гебист» и человек из милиции) очень высоко светит. Ты даже и не представляешь, как высоко. Более того, лидеры Политбюро уже поеживались после раскрученного семановским журналом «Сочинского дела» - уличать в коррупции аж первого секретаря крайкома -такого еще не было! Журнал сработал на опережение КГБ. Андропову осталось только пожинать плоды. Брежнев в близком кругу уже поговаривал, что надо бы кинуть на Лубянку свежих, не зашоренных сомнительным происхождением людей. Мы уже гадали не на место ли «Бобка» в «Пятерку» Семанова хотят кинуть? А потом и выше?
Одновременно с Сергеем Семановым получил давно обещанное Сусловым высокое назначение и я. Меня кинули на вновь организованную (вернее реорганизованную из гебистской) и поставленную под непосредственное руководство ЦК партии (лично Суслова) газету «Голос Родины».
Задумана она была как ответственная и особо доверенная газета, четвертая по статусу (после «Правды», «Известий» и «Литературной газеты») в закрытом ранжире отдела пропаганды ЦК КПСС не только по окладам, но и по политическому положению. Достаточно сказать, что в необходимых случаях я получил право подписывать в свет газету без цензуры, через ее голову, если считал нецелесообразным цензурному ведомству что-то объяснять. Газета должна была специально и исключительно заняться внешней и внутренней эмиграцией (в том числе, потенциальными эмигрантами - диссидентами, которых собирались выслать из страны), воспитанием «бродящих умов» и вообще духовным противостоянием с Западом. Тем, что профессионалы называют контрпропагандой. Сформирована она была на останках издававшейся КГБ на тонкой папиросной бумаге газеты «За возвращение на Родину», затем переименованной в «Голос Родины». Но мы уже должны были выйти в новом, большом формате, который должны были выбрать сами. Мы выбрали форму цветной толстой газеты-еженедельника, весьма популярную на Западе, особенно в США и в Западной Германии.