Еврейская история, еврейская религия

Шахак Исраэль

Многолетняя борьба христианства и, тем более, ислама с классическим иудаизмом была примечательно свободна от расизма. Без сомнения, это отчасти объясняется как всеобщим характером христианства и ислама, так и их изначальной связью с иудаизмом (Томас Мор постоянно выговаривал даме, возражавшей, когда он напоминал ей, что дева Мария — еврейка). Но, с моей точки зрения, гораздо более важная причина тому — социальная роль евреев как части правящего класса. Во многих странах к евреям относились как к возможным дворянам, так что после принятия христианства они могли немедленно породниться через брак с высокой знатью. Дворяне 15-го века в Кастилии и Арагоне, равно как и польские дворяне 18-го века непрерывно вступали в брак с крещенными евреями. В то же время они вряд ли согласились бы породниться с испанскими крестьянами или польскими крепостными, невзирая на все комплименты беднякам, содержащиеся в евангелиях.

Миф о еврейской «расе»,

существующей независимо от истории, общественного положения и чего угодно — формальный и самый примечательный признак современного антисемитизма. Он был впервые замечен некоторыми руководителями церкви после того, как современный антисемитизм стал движением, обладающим определенной силой. Многие французские католические деятели выступили против расистской доктрины Э.Дрюмона, первого знаменитого современного французского антисемита, автора печально известной книги "Еврейская Франция "(La France Juive) 1886 ("Отказ церкви признать верность принципа: "евреем родился — евреем помрешь", был еще одной причиной страданий для католика Дрюмона. Один из его ближайших помощников Жюль Герин вспоминал отвращение, которое тот испытывал, когда знаменитый иезуит отец Дю Лак выговаривал ему за нападки на некоего крещенного еврея по фамилии Дрейфус". D.W. Brogan, The Development of Modern France, т. 1, Harper Torchbooks, New York, 1966, c.227.). Представители церкви осудили и ранний немецкий антисемитизм.

Стоит отметить, что некоторые влиятельные группы европейских консерваторов охотно сотрудничали с современными антисемитами и использовали их в своих целях, а антисемиты, со своей стороны, были готовы к сотрудничеству с консерваторами, хотя по сути между ними мало общего. "Жертвы его (Дрюмона) особенно яростных нападок — не Ротшильды, а высшая знать, которая с ним заигрывала. Дрюмон не пощадил и королевскую семью… и епископов, или даже самого папу" (Там же). Однако многие французские аристократы, епископы и консерваторы с удовольствием эксплуатировали антисемитизм Дрюмона во время дела Дрейфуса, надеясь таким образом свергнуть республику.

Этот вид оппортунистического союза повторялся много раз в различных европейских странах вплоть до поражения нацизма. Ненависть консерваторов к либерализму и особенно ко всем формам социализма мешала многим из них разглядеть истинную природу своих союзников. Во многих случаях они были готовы сотрудничать с самим дьяволом, забыв старую пословицу о том, что тот, кто садиться с ним ужинать, должен запастись длинной ложкой.

Успех современного антисемитизма, равно как и результативность его союза с консерватизмом, зависит от выполнения ряда условий.

Во-первых, старая традиция христианского религиозного противостояния евреям, существующая во многих европейских странах, могла быть задействована им с подачи или, по крайне мере, без сопротивления духовенства. Как на самом деле вели себя священники, зависело, в основном, от исторических и социальных обстоятельств. В католической церкви тенденция к союзу с антисемитизмом была сильна во Франции, но не в Италии, в Польше и Словакии, но не в Богемии. Православная церковь была отьявленно антисемитской в Румынии, но вела себя совершенно по-другому в Болгарии. Среди протестантских церквей одни (например, германские) были глубоко расколоты по этому вопросу, другие (например, латвийские и эстонские) были склонны к антисемитизму, но многие (например голландские, швейцарские и скандинавские) заклеймили антисемитизм.

Во-вторых, антисемитизм был одновременно выражением более общей ксенофобии, стремления к «чистому», однородному обществу. Во многих европейских странах в начале 20-го века (и до недавних времен) евреи были практически единственными «чужаками». Особенно это касалось Германии. В принципе, германские расисты начала 20-го века ненавидели и презирали негров не меньше, чем евреев, но черных в Германии тогда не было. Ненависть всегда легче направить на присутствующих, чем на отсутствующих, тем более во времена, когда туризм не был массовым явлением, и большинство европейцев никогда не покидали свою страну в мирное время.

В-третьих, успех временного союза между консерватизмом и антисемитизмом был в целом обратно пропорционален силе и возможностям его противников. Постоянно и успешно противостоявшие антисемитизму либерализм и социализм — это с исторической точки зрения те же самые силы, которые совершили Голландскую (1568), Английскую (1648) и Великую Французскую революции (1789) и продолжали различными способами их традиции. В Европе лакмусовой бумажкой стало отношение к Великой Французской революции. В целом, те, кто ее поддерживают, выступают против антисемитизма, те, кто принимают ее с оговорками, склонны к союзу с антисемитами, а те, кто ее ненавидят и мечтают отменить ее завоевания, представляют собой питательную среду для антисемитизма.

В то же время следует провести четкую границу

между консерваторами и даже реакционерами с одной стороны и подлинными расистами и антисемитами — с другой. Современный расизм (частью которого является антисемитизм) хотя и инициируется определенными социальными условиями, становится, набрав силу, явлением, которое я могу описать только как дьявольское. После прихода к власти и в ходе своего правления расизм не поддается анализу и не вписывается в какую-либо существующую общественную теорию, оперирующую классовыми, государственными или любыми другими социологическими понятиями. При этом я не считаю расизм в принципе непознаваемым; наоборот, я надеюсь, что когда-нибудь он будет объяснен. Тем не менее, в настоящее время все виды расизма во всех без исключения обществах представляются совершенно загадочными (Я бы хотел проиллюстрировать иррациональный, дьявольский характер, который часто приобретает расизм, тремя наугад взятыми примерами. Основная часть истребления европейских евреев была произведена в 1942-43 годах, во время наступления нацистов в России, завершившегося их поражением под Сталинградом. За 8 месяцев (июнь 1942 — февраль 1943 года) нацисты, возможно, использовали больше вагонов для перевозки евреев к газовым камерам, чем для доставки необходимых припасов в армию. Второй пример, весьма давний, относится к описанию Сицилийской вечери в 1282 году: "каждый француз, который им попадался, был убит. Они врывались в трактиры, где завсегдатаями были французы и в их дома, и не щадили ни мужчину, не женщину, ни ребенка… Бунт начался с доминиканских и францисканских монастырей, всех иностранных монахов выволокли и заставили произнести слово ciciri, которое ни один француз не может выговорить. Всех, кто не сумел это сделать, перебили" (S. Runciman, The Sicilian Vespers, Cambridge University Press, 1958, c. 215.) Третий пример недавний: летом 1980 года, вскоре после теракта, совершенного группой еврейских экстремистов, в результате которой мэр Наблуса Бассам Шакья лишился обеих ног, а мэр Рамаллы Карим Халаф потерял ступню, группа евреев-нацистов собралась на территории тель-авивского университета, зажарила нескольких кошек и предлагала их мясо прохожим как "шиш-кебаб из ног арабских мэров". Каждый, кто видел эту кошмарную оргию (как я), должен признать что некоторые явления не могут быть объяснены нынешними общественными науками). На самом деле, ни одна политическая фигура или группа ни в одной стране не предсказала, хотя бы в слабой форме, ужасы нацизма. Только художники и поэты, как Гейне, могли увидеть неясные очертания такого будущего. Мы не знаем, как они это к этому пришли, и, кроме того, многие другие их догадки были ошибочными.

Ответ сионизма

С исторической точки зрения сионизм одновременно и реакция на антисемитизм, и плод консервативного союза с ним — хотя сионисты, как и прочие европейские консерваторы, никогда до конца не понимали, с кем вступают в союз.

До возникновения современного антисемитизма европейские евреи было оптимистами, пожалуй, даже чрезмерными. Именно поэтому значительное число евреев, особенно в Западной Европе, как только это стало возможно, без особого сожаления распрощалось с классическим иудаизмом. Сильное культурное движение — Еврейское Просвещение (Хаскала), возникшее в Германии и Австрии около 1780 года, распространилось на Восточную Европу и к 1850–1870 годам превратилось в значительную общественную силу. Я не стану обсуждать здесь его культурные достижения, такие, как возрождение ивритской литературы и создание блестящей литературы на идиш. Однако стоит заметить, что несмотря на внутреннюю неоднородность, это движение имело две общие черты: потребность в глубокой критике еврейского общества и, прежде всего, общественной роли еврейской религии в ее классической форме, и почти религиозную веру в победу либеральных "сил добра" в европейских странах. Эти силы, естественно, идентифицировались им по единственному критерию — степени поддержки процесса эмансипации евреев.

Рост антисемитизма как массового движения и почти повсеместная поддержка его консерваторами нанесли жестокий удар по Еврейскому Просвещению. Этот удар был тем более силен, что подъем антисемитизма произошел вскоре после того, как евреи были эмансипированы в некоторых европейских странах, но прежде, чем это произошло в других. Евреи Австрийской империи получили полное равноправие только в 1867 году. В Германии отдельные государства эмансипировали евреев довольно рано, но другие, особенно Пруссия, с эмансипацией не торопились, так что полный набор гражданских прав евреи Германской империи получили из рук Бисмарка лишь в 1871 году. В Оттоманской империи евреи подвергались официальной дискриминации до 1909 года, а в России (как и в Румынии) — до 1917. Следовательно, современный антисемитизм возник через 10 лет после эмансипации евреев Центральной Европы и задолго до эмансипации крупнейшей еврейской общины того времени — российской.