Еврейский синдром-2,5

Ходос Эдуард

Тем более, что им на помощь пришли харьковские следственные органы, не нашедшие связи между смертью Кононенко и угрозами его «замочить» со стороны вышеозначенных лиц:

«Уголовное дело по факту гибели Юрия Кононенко закрыто. Следствие пришло к выводу, что причиной смерти стало неосторожное обращение с оружием. Что касается заявления Михаила Бродского, обвинившего Евгения Кушнарёва в давлении на Кононенко, то следователи отработали и эту версию, выяснив, что к моменту происшествия разногласия были улажены»

[35].

А…

Так всё-таки были «разногласия». Любопытно, каким образом харьковским следователям удалось установить, что к «моменту происшествия разногласия были улажены»? Сам Кононенко, что ли им об этом сказал?

Впрочем, почему бы и нет? Признались же мёртвые наркоманы в убийстве журналиста Гонгадзе… Не верите? Придётся поверить: сам министр внутренних дел об этом сообщил!

Наверное и погибший Кононенко перед «неосторожным обращением с оружием» заявил что-то вроде: «Какой базар, ребята? Всё чики-пики, никаких разногласий!», о чём и поставил в известность следственные органы, ведущие расследование по факту его собственной гибели.

Ведь не могли же наши честные следователи поверить на слово только подозреваемой стороне. Или харьковский губернатор, как жена Цезаря, вне подозрений?

По-моему, впору снимать продолжение сериала «Что сказал покойник?» - на этот раз об особенностях национального следствия…

Вопрос девятый. Сакраментальный

Вы антисемит?

Интересно, с каких это пор призыв «Учитесь у евреев!» стал считаться проявлением антисемитизма?

Откройте последнюю страницу «Еврейского синдрома» и вы увидите, что книга заканчивается именно этими словами, которые являются ключевой мыслью всей трилогии.

Для тех, кто считает этот аргумент не совсем убедительным, придётся рассказать немного о своём прошлом.

В 1973 году я написал и опубликовал в «самиздате» книгу «Я - советский еврей», добрая половина которой была посвящена анализу антисемитизма, как явления.

Если вы помните, в те годы само слово «еврей», вынесенное в заглавие книги, уже было достаточно серьёзным вызовом системе.

Неудивительно, что автор моментально попал в поле зрения Комитета Государственной Безопасности, а сама книга легла на стол отдела пропаганды ЦК КПСС.

Меня, естественно, сразу же «дёрнули» местные «органы». В харьковском областном управлении КГБ (на ул. Совнаркомовской) мне предъявили фотокопию книги и, как бы между прочим, поинтересовались, как она попала к Даниэлю, находившемуся в тот момент в Орле «под колпаком» советских спецслужб.

(Надеюсь, ещё многие помнят нашумевшее «дело Даниэля и Синявского», двух известных диссидентов, авторов книги «Говорит Москва», получивших по нескольку лет «лагерей» за «антисоветскую пропаганду».)

В ответ я пошутил: мол, наверное, у Даниэля есть «своя Рука» в отделе

пропаганды ЦК КПСС. В КГБ шутку оценили…

Тем не менее, последовали обвинения в том, что я ратую за «национально-культурную автономию», возрождаю «БУНДовскую программу» и т.д.

В тот момент местные «гэбисты» ещё не знали, что из отдела пропаганды ЦК моя книга была отправлена «на рецензию» в АПН - известное информационное агентство, являвшееся мощным идеологическим рупором Советского Союза.

В АПН я услышал комплименты по поводу моего литературного таланта и… предложение опубликовать ряд статей, осуждающих сионизм.

Нужно сказать, что это агентство специализировалось на издании материалов, предназначенных для зарубежного «пользования».

К тому времени на внутренний литературный «рынок» АПН выпустило только двух (!) авторов: маршала Г.К. Жукова (воспоминания) и Мартина Ларни (рассказы). Я мог бы расширить их число. Предложение было, безусловно, лестным, но не для меня.

Узнав о моём отказе трудиться на «литературном» поприще, КГБ, в свою очередь, решил использовать мои остальные таланты и предложил сыграть роль «Штирлица» на «съёмочной площадке» государства Израиль.

Причём, сначала мне была бы «экстерном» обеспечена аспирантура факультета философии Харьковского госуниверситета, а затем выезд на землю обетованную, где меня «для прикрытия» ожидал бы хороший прибыльный бизнес.

Это предложение, скажу вам, было не менее лестно, чем первое. Но, опять же, не для меня…

К чему я рассказал эту историю? Да к тому, чтобы вы поняли: в те годы, когда многие мои соплеменники были ивановыми-петровыми-сидоровыми и тщательно скрывали свою принадлежность к народу, богоизбранность которого они сегодня так выпячивают, я с вызовом демонстрировал, что я - Еврей.

В последние годы мне пришлось наблюдать, как эти «ивановы» нескончаемой чередой шли в синагогу, чтобы восстановить свидетельства о своём истинном происхождении. При этом они мне доверительно шептали: «Ну, вы же понимаете…».

Не понимал - я всегда был Ходосом и презирал «двойные стандарты». Мне не нужно было создавать видимость любви к этой стране. Я искренне любил её и не мечтал втайне о другой.

Поэтому я не сижу сегодня в Нью-Йорке или Хайфе и не строчу на безопасном расстоянии мемуары о «наездах» КГБ, в харьковских архивах которого может быть до сих пор хранится «дело Ходоса».

И нужно было всё это пережить и возродить в Харькове еврейскую общину и ценой неимоверных усилий возвратить евреям хоральную синагогу и три года в одиночку тащить на себе колоссальный объём работ по её реконструкции, чтобы через несколько лет от моего имени и от имени всех остальных евреев заговорил дуэт в составе венесуэльского «кастрата» и кочегара-недоучки!

Сегодня, глядя из того далёкого 1973-го года, я сам себе задаю вопрос: за что боролся?

За то, чтобы «базарные мешки» в связке с заезжими иудео-нацистами начали грабить и насиловать Украину, вызывая тем самым всё нарастающую ненависть у всех, кто ещё в состоянии видеть и слышать?