Европа в эпоху империализма 1871-1919 гг.

Тарле Евгений Викторович

Следующая таблица составлена в Германии на основании данных 1907 г. (а для других стран по последним их переписям перед 1907 г.):

Неслыханные размеры промышленных и торговых успехов Германии в последние пятнадцать лет перед войной были таковы, что, например, 80-е годы становились в глазах новых германских поколений перед началом мировой войны какой-то отдаленной эпохой, не сразу и не вполне понимаемой. Известный статистик М.Мендельсон (директор статистического управления г. Ахена) совершенно правильно заметил, что, например, в 1830 г. тогдашним людям экономическое положение XIV или XV столетий казалось ближе, чем людям 1913 г. могли казаться хотя бы те же 30-е годы. Следует прибавить, что в некоторых отношениях экономическая жизнь Германии в 1900 г. была ближе к экономической жизни 1870 г., чем к экономической жизни 1913 г.: так бурно повышался темп германской торгово-промышленной деятельности именно в самые последние годы пород войной.

Уже с

середины 80-х годов XIX столетия для руководящих кругов германской промышленности было ясно, что самым могучим соперником германского торгово-промышленного капитализма является капитализм английский. Не североамериканский, не бельгийский, подавно не французский, а именно английский. И все этапы победного шествия и проникновения германского капитала в те или иные части мирового рынка неизменно заставляли подводить временные итоги в форме сравнения и сопоставления германских цифр с цифрами английскими; при этом каждый пройденный этап обозначал собой гигантские успехи Германии.

Два главных признака были особенно характерны именно потому, что дело шло о главных нервах индустриального развития — о железе и угле.

Англия и в конце 70-х годов XIX в., и спустя 30 лет почти не сдвигалась с одной точки: она добывала ежегодно около 15 миллионов тонн железа из своих недр; конечно, ей этого не хватало, и она принуждена была выписывать железо из-за границы, отчасти из своих колоний. Германия же главную массу железа, нужного ей, добывала из своих недр, и, главное, имелась полная, доказанная возможность расширять эту добычу в нужных размерах; правда, и она выписывала часть железа из-за границы (в 1911 г. она выписала 9 ³/₄ миллиона тонн), но зависела от этого импорта несравненно меньше, чем Англия. Добыча же из германских рудников увеличивалась колоссально. Перед открытием Джилькрайста, в 1878 г., в Германии было добыто около 5 миллионов тонн (т. е. в три раза меньше, чем в Англии), но уже в 1887 г. — 9 миллионов тонн, в 1897 г. — 15 миллионов тонн (столько же, сколько в Англии), в 1907 г. — 27 миллионов тонн (почти вдвое, чем в Англии), в 1911 г. — 29 ³/₄ миллиона тонн. Что касается угля, то здесь, правда, Англия была и осталась на первом месте, но германская добыча увеличилась с 39 миллионов тонн в 1878 г. до 143 в 1907 г. и до 230 накануне мировой войны. Англия добывала перед войной 267 миллионов тонн угля, но часть его шла за границу на продажу, и та же Германия закупала большие количества английского угля для нужд своего пароходства и своей промышленности. Население Англии возрастало ежегодно на 400 тысяч человек, а Германии — на 900 тысяч человек, эмиграция же лишала Англию ежегодно 139 тысяч человек, а Германию (перед войной) всего 28–30 тысяч человек. Таким образом, такой важный фактор для развития промышленности, как прирост населения, больше благоприятствовал Германии, чем Англии. За 35 лет — с 1870 по 1905 г. — население Англии увеличилось с 31 миллиона до 43 миллионов, население же Германии с 39 миллионов поднялось до 60 миллионов. (В 1914 г. в Германии считалось до 67 ³/₄ миллиона человек.)

На стороне Германии, как уже упомянуто выше, в этой обозначившейся уже довольно резко в последние годы XIX в. конкуренции была, сверх того, несравненно лучшая и шире поставленная, чем в Англии, техническая школа всех ступеней. Англичане перед войной 1914 г. нисколько не умаляли этого факта и откровенно заявляли, что им необходимо в спешном порядке произвести в этой области коренную ломку и провести реформу по немецким образцам.

Далее. Германия располагала колоссальной армией странствующих приказчиков (коммивояжеров), которые с громадным успехом внедряли германские товары в самые глухие углы Южной и Центральной Америки, Африки, в меньшой степени — Азии, не говоря уже о Европе. Ко всем этим условиям присоединились еще более важные:

1) относительная дешевизна германских товаров (обусловленная в значительной мере гораздо большей дешевизной рабочих рук в Германии),

2) долгосрочные кредиты, которые оказывали немецкие торговцы и промышленники клиентам, особенно в России, на Балканском полуострове, в Южной и Центральной Америке, в Китае, и

3) умение приспособиться к покупателю, внимательное изучение всех особенностей рынка, талант завоевать клиента.

Избалованный вековой монополией своего положения английский торгово-промышленный капитал уже отвык от этих приемов и очень болезненно переживал это превосходство капитала германского, но перенять эти приемы вплоть до войны 1914 г. не сумел, да и теперь не перенял (в этом сознавались неоднократно сами англичане).

Грозная опасность вырастала для Англии. Конечно, Англия по общему обороту внешней торговли в последнее время перед войной еще занимала первое место на земном шаре, но всего на 22 % превосходила в этом отношении Германию. Германия заняла после Англии первое место, опередив Соединенные Штаты; о других странах нечего и говорить. Но и Англии приходилось считаться с тем, что в 10–15 лет Германия ее догонит и перегонит, потому что с каждым годом цифра германского вывоза фабрикатов и ввоза (на ⁴/₅ сырья) приближалась к английской. Это пока не значило, что непосредственно сами по себе, без дальнейших сопутствующих явлений, о которых сейчас будет речь, английские правящие классы, т. е. прежде всего крупная буржуазия, были готовы начать войну против Германии, ничего не выжидая, с прямой и открыто поставленной целью уничтожить конкурента, но к концу XIX и в первые годы XX в. создалось такое положение, что всякий шаг Германии стал

истолковываться в Англии самым недоброжелательным образом, всякое увеличение военно-морского могущества Германской империи стало рассматриваться как прямой вызов, как угроза существованию Великобритании. Ко времени вступления на престол короля Эдуарда VII образовалось такое дипломатическое положение, при котором могущественные слои населения уже начали свыкаться с мыслью о Германии как о враге, более страшном, чем Россия и Франция. И вот тут-то среди германских промышленников и прежде всего среди металлургов, шахтовладельцев, оружейных заводчиков и всех несметных поставщиков военного материала началось движение, приведшее к появлению в имперском министерстве адмирала фон Тирпица и к созданию в течение восьми лет второго в мире военного флота. Как раз тогда, когда представители английского капитализма только ждали благоприятных условий и подходящих шагов со стороны противника, чтоб иметь ловкий повод и возможность приобщить широкие слои своего народа к антигерманским настроениям и приучить их к мысли о неминуемой пробе сил, — в это самое время среди вождей германской промышленности, а под их прямым влиянием и в руководящих политических сферах фронт определенно повернулся против Англии и был предпринят ряд действий, которые непременно должны были быть истолкованы как прямая подготовка к великому столкновению на море.

Отметим самое существенное в этом крутом повороте германской политики.

Сначала постараемся уловить основную мысль, руководившую этим поворотом, затем коснемся общей обстановки, в которой протекала германская внутренняя и внешняя политика, и, наконец, напомним о тех формах и внешних проявлениях, которые при всей второстепенности своего исторического значения сравнительно с первыми двумя моментами все же сыграли свою роль в обострении кризиса и в некотором приближении срока развязки.

Начну с напоминания того факта, о котором я говорил на первых страницах этой книги: общий темп гигантского капиталистического развития так неслыханно ускорился в последнее время перед войной, что все противоречия, неразрывно с этим развитием связанные, должны были неминуемо обостряться буквально с каждым годом. Таков был экономический общий фон событий. Вспомним, что общая годовая сумма внешней торговли Германии (ввоз + вывоз) была еще в начале 80-х годов XIX в. равна в круглых цифрах приблизительно 5 миллиардам марок, в 1891 г. — 7 миллиардам, в 1902 г. — 11 миллиардам, в 1907 г. — 17 миллиардам, а в 1912 г. — 21 ¹/₄ миллиарду марок. Если считать на марки, то в 1912 г. сумма внешней торговли Англии была равна 27 ¹/₂ миллиардам, а Соединенных Штатов — 16 миллиардам. Но ни Англия, ни даже Соединенные Штаты не могли сравниться с Германией в быстроте темпа развития, и Германия явственно и ускоренно подвигалась от второго своего места к первому. Да и общий темп мирового торгово-промышленного развития все ускорялся: ведь в сущности от начала существования капитализма на земном шаре только в 1903 г. общая сумма всей мировой внешней торговли (т. е. сумма всего вывоза и всего ввоза всех стран земного шара) дошла впервые до 100 миллиардов марок в год, а в 1912 г. эта сумма была уже равна 160 миллиардам марок [15] . Итак, из этой суммы (160 миллиардов) 64 ³/₄ миллиарда принадлежали трем главным соперникам — Англии, Германии, Соединенным Штатам, и всего около 95 миллиардов — всем остальным странам земного шара в совокупности.

15

Dix A. Politische Geographie. Munchen, 1922, стр. 199.

Вопрос не ставился для Германии так, как его могли формулировать некоторые круги в Англии или в Соединенных Штатах: есть налицо три соперника, из них одолеть непосредственной военной силой, настолько, чтобы серьезно подорвать его экономическое процветание, можно лишь одного, поэтому следует именно против него бороться. Так, по словам американских пацифистов, формулировались будто бы мысли сторонников вмешательства Америки в войну в 1915–1917 гг.: Англию раздавить нельзя, а Германию можно, поэтому нужно пойти с Англией против Германии, а не наоборот. В Германии в конце XIX и начале XX в. даже самые необузданные империалисты не мечтали о полной, сокрушающей победе над Англией, не мечтали о такой победе, которая бы очистила мировой рынок от одного конкурента и оставила бы на арене лишь Германию и Соединенные Штаты.

Речь шла о другом: о создании самостоятельной германской колониальной империи, которая бы дала германскому капитализму прежде всего широкую мировую арену для действий финансового капитала, в частности независимый ни от кого собственный рынок сырья, а затем и увеличила бы рынок сбыта. Но первая задача казалась важнее и раньше второй стала на очередь. Германия вывозила фабрикаты (а из сырья — главным образом лишь каменный уголь), ввозила же большей частью (на ⁴/₅ всей суммы ввоза) именно сырье и пищевые продукты. Америка, английские колонии, Россия — теоретически рассуждая — могли задушить целый ряд отраслей германской промышленности единым росчерком пера, воспретив безусловно вывоз нужного Германии сырья. По мере того как росла торговая конкуренция Германии с Англией, вопрос о таком искусственном лишении Германии сырья, конечно, должен был приобретать все более и более беспокоящий и конкретный характер.