Европа XXI века. Новые вызовы и риски

Коллектив авторов

– самым опасным негативным последствием выхода Великобритании, которое дало знать о себе, как только стали известны результаты референдума, является растущее влияние радикальных националистических партий, рвущихся к власти и готовых организовать свой «развод». Эта тенденция проявилась едва ли не в половине государств – членов ЕС. Вызовет ли она «эффект домино» – предмет дискуссий. Во всяком случае, такая угроза возникла и может усилиться, как только выход Великобритании станет явью.

Так выглядят негативные последствия «брекзита» в настоящее время. Через два-три года они могут измениться либо в худшую, либо в лучшую сторону. Это будет зависеть от многих факторов. Какие уроки следует извлечь Евросоюзу из британского референдума? Ответим коротко. Первый урок состоит в том, что недооценка эволюции массового сознания, в том числе настроений «человека с улицы», может обернуться политическим поражением. Согласно проводимым в ЕС опросам общественного мнения, уровень доверия европейских граждан к брюссельской евробюрократии резко снизился. Весной 2007 г. Евросоюзу, то есть его высшим институтам, доверяли 57 % респондентов, осенью 2016 г. – 36 % [124] .

Этот фактор не мог не сказаться на итоге референдума. Следовательно, надо искать новые формы коммуникаций между национальными и наднациональными институтами в ЕС, с одной стороны, и рядовыми гражданами – с другой.

124

Eurobarometer. Autumn 2016. № 86. P. 14.

Второй урок заключается в том, что в распределении функций между государствами-членами и высшими органами ЕС возник явный дисбаланс. Нынешнее разделение между двумя уровнями принятия решений было установлено Лиссабонским договором, действующим с декабря 2009 г. В последующие пять-шесть лет, в ходе борьбы с экономическим кризисом и его негативными последствиями, роль Евросовета и Еврокомиссии значительно возросла, и после того как Евросоюз вышел из критической ситуации в экономике, национальные власти ряда стран почувствовали себя ущемленными.

В июне 2013 г. голландское правительство направило в парламент страны доклад о применении принципа субсидиарности в ЕС. В сопроводительном письме оно отметило, что «время для все более тесного союза во всех областях действий осталось позади» и что действия на европейском уровне следует предпринимать только в случае необходимости и в интересах участвующих государств [125] . Такую позицию поддерживают в столицах ряда других стран (помимо Лондона, в Будапеште, Варшаве, Праге и т. д.). Референдум – сигнал к тому, что надо предпринимать практические меры с целью устранения этого дисбаланса.

125

Bulletin Quotidien Europe. 26.06.2013. № 10874.

И последнее: минимизации негативных последствий выхода Великобритании из ЕС может способствовать прогресс в решении упомянутых выше фундаментальных проблем – в экономике, безопасности, межэтнических и межконфессиональных отношениях. Начнем с первой из них.

Будущее экономической Европы

Серьезность возникшей проблемы – как противостоять тенденции к сокращению доли и роли Европы в мировой экономике – встревожила западноевропейские деловые и политические «верхи» в конце прошлого века. К этому времени выяснилось, что Евросоюз не только удручающе отстает от группы динамично развивающихся стран Азии и Латинской Америки, но и потерял преимущество в темпах экономического роста по сравнению с США. В 2000 г. саммит ЕС утвердил в Лиссабоне 10-летнюю программу создания к 2010 г. «самой мобильной и конкурентоспособной экономики, основанной на знаниях» [126] . Но ее нереальность выявилась еще до экономического кризиса, который окончательно добил ее.

126

Lisbon European Council 23 and 24 March (2000). Presidency Conclusions. См.: [Электронный ресурс]. URL:(Дата обращения: 11.07.2017).

В самые острые годы кризиса (2008–2009 гг.) национальные правительства и высшие институты ЕС действовали по принципу «не до жиру, быть бы живу». Многие сотни миллиардов евро и долларов были затрачены на то, чтобы спасти от банкротства банковскую систему и десятки тысяч предприятий реального сектора, замедлить, насколько возможно, рост безработицы, сокращение доходов трудящихся и поддержать потребительский спрос. В итоге почти во всех странах ЕС резко выросли дефициты бюджетов и внешний государственный долг. Поэтому при первых же признаках возобновления экономического роста, по рекомендации Еврокомиссии и решению Евросовета, была введена в действие жесткая рестриктивная политика с целью снизить до установленных ранее нормативов дефициты национальных бюджетов (3 % ВВП) и внешней задолженности государств (60 % ВВП). Шести странам (Греции, Ирландии, Португалии, Венгрии, Латвии и Румынии), оказавшимся под угрозой дефолта, общими усилиями ЕС и МВФ была оказана экстренная финансовая помощь. Греция и сейчас остается страной с угрожающим внешним долгом (свыше 170 % национального ВВП), «больной» экономикой и сомнительной пропиской в еврозоне.

Итоги политики ЕС, направленной сначала на преодоление кризиса, а затем на преодоление его отрицательных последствий и возобновление экономического роста, отражены в табл. 6.1.

Таблица 6.1

ЕС. Динамика некоторых экономических показателей (в %)

* 2017–2018 – прогноз.

Источник: The European Economic Forecast – Spring 2016, Autumn 2016, Statistical Annex. См.: [Электронный ресурс]. URL:ip020_en.pdf.

Дефицит бюджета в 2007–2011 гг.: The European Economic Forecast – Autumn 2012.

ЕС преуспел в снижении дефицитного бюджета до установленного норматива, но заплатил за это двухлетней рецессией (2012–2013 гг.). Напротив, уровень государственных

долгов не только не снизился, но продолжал расти вплоть до 2014 г. и лишь после этого начал снижаться, однако черепашьими темпами. В ряде стран он превышает 100 % ВВП. Уровень безработицы начал падать с 2014 г., но, согласно прогнозам, в 2018 г. будет все еще выше, чем в 2007 г., накануне мирового экономического кризиса. Экономический рост продолжается четвертый год, но задача увязки финансовой стабилизации с устойчивым ростом на политически и социально приемлемом уровне 2,5–3 % в год остается головоломкой для большинства государств-членов, для еврозоны и ЕС в целом. По темпам роста ВВП ЕС по-прежнему отстает и от США, и особенно от развивающихся стран. Большинство государств-членов испытывают трудности на мировых рынках. За последние 10 лет (2007–2016 гг.) у 14 стран-членов (включая Великобританию и Францию) сальдо торгового баланса было полностью или преимущественно отрицательным, у 11 стран (включая Германию и Италию) – положительным [127] . Нельзя не увидеть связи между недостаточным экспортным потенциалом большинства стран ЕС и динамикой рейтинга их конкурентоспособности: в течение 2007–2016 гг. он снизился у 16 стран ЕС (в том числе Франции), повысился – у 11, не изменился у Германии [128] .

127

The European Economic Forecast – Spring 2016, Statistical Annex. См.: [Электронный ресурс]. URL:ip020_en.pdf. (Дата обращения: 11.08.2017).

128

The Global Competitiveness Report 2014–2015. См.: [Электронный ресурс]. URL:(Дата обращения: 11.08.2017).

В Брюсселе и столицах стран ЕС уже несколько лет идут дискуссии о том, как совместить рестриктивную политику с мерами стимулирования экономического роста и выполнением обширных социальных программ, рожденных во времена становления политики «государства благосостояния». Главными оппонентами стали две страны, с 1950-х гг. игравшие роль сдвоенного локомотива европейской интеграции. Теперь они оказались на разных полюсах – Германия, с ее положительными показателями роста ВВП, внешней торговли, сальдо торгового баланса и другими свидетельствами здоровой экономики, и Франция с минусовыми показателями по тем же параметрам. Берлин выступал за продолжение политики жесткой экономии и финансовое оздоровление, Париж – за смягчение этой политики и стимулирование экономического роста. Активнейшую роль в продвижении этого курса играл президент Франции Франсуа Олланд. Его позицию поддержало большинство стран ЕС, находившихся по своим экономическим показателям ближе к Франции, нежели к Германии.

Принятие курса ЕС на стимулирование экономического роста связано с именем нового председателя Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера, неоднократного премьер-министра Люксембурга и, несомненно, политика европейского масштаба. Избранный на этот пост в ноябре 2014 г., он сразу же приступил к подготовке программы, главная задача которой состояла в стимулировании инвестиционного процесса и структурных реформ в экономике стран ЕС. 18 декабря Евросовет одобрил программу Комиссии, включая создание Европейского фонда стратегических инвестиций (ЕФСИ), с целью мобилизовать в течение 2015–2017 гг. 315 млрд евро для финансирования перспективных инновационных проектов, представляющих общий интерес для Евросоюза или группы его государств-членов [129] . Официально Фонд учрежден в июле 2015 г. Приоритетными сферами его инвестиционной деятельности являются: стратегическая инфраструктура в цифровых технологиях, транспорте и энергетике; образование, исследования и инновации; производство возобновляемой энергии и эффективное использование ресурсов; поддержка малого и среднего бизнеса. С момента своего основания по конец 2016 г. ЕФСИ начал финансирование инвестиционных проектов во всех странах Союза на общую сумму 138,3 млрд евро [130] . Первых существенных результатов его усилий, как и всего нового экономического курса ЕС, следует ожидать не ранее конца нынешнего десятилетия.

129

Bulletin Quotidien Europe. 27.11.2015. № 11439, point 19; The European Fund for Strategic Investments. См.: [Электронный ресурс]. URL:directory/222 (Дата обращения 11.08.2017).

130

[Электронный ресурс]. URL:(Дата обращения 11.08.2017).

Что касается общей экономической стратегии ЕС, то в марте 2010 г. Евросовет одобрил программу «Европа 2020», целью которой объявлен «умный, устойчивый и инклюзивный рост» [131] . Ключевым фактором для создания инновационной экономики, ускорения темпов ее роста и повышения конкурентоспособности является существенное увеличение расходов на науку и технологию, а также резкое сокращение времени между научно-техническими достижениями и их внедрением в производство. И в том, и в другом Европа все еще значительно отстает от США и Японии, обогнала ее Южная Корея, заметно приблизился Китай. Европейский бизнес в целом менее мобилен и более осторожен в реализации инновационных проектов, чреватых риском.

131

European Council (24/25 March 2011) – Conclusions // Europe/Documents, № 2550. Supplement to BQE, № 10345, 26.03.2011. Слово «инклюзивный» (inclusive) подразумевает рост, ориентированный на повышение занятости и уменьшение бедности.