Европейские поэты Возрождения

Данте Алигьери

* * *

О лес пустынный, друг моей печали,

Сейчас, когда пора недолгих дней

Стоит, и с воем ледяной Борей

Завесой снежной застилает дали,

И кудри древних крон седыми стали,

Не отличаясь от моих кудрей,

И на опушке снег лежит твоей,

Где взор цветы не так давно ласкали,

О мрачном этом и коротком дне,

К закату близком, размышляю я,

Который душу леденит и члены,

Но холодней твоей зима моя,

И беспощадней злобный Евр ко мне

И дальше ночь моя от перемены.

ГАСПАРА СТАМПА

* * *

О души мудрые и непростые, Стремящиеся в гору, к вышней дали,— Как

если бы до вас не пролагали Туда следов паломники иные,— Для вас родятся лавры золотые; Вы по морским пространствам разбросали Передо мною паруса большие; Вы имя сладостное в них вписали Божественного моего Сеньора,— Ведь сей сюжет минует ухищренья И сам собой достигнет неба вскоре… Лишь мой напев, исполненный смиренья, О Господин, дойдет к тебе не скоро; Он слишком тих, он глохнет в общем хоре.

* * *

Звезда моя сурова. Но, признаться, Мой граф — суровей. От меня всечасно Бежит он прочь. Когда ж другие тщатся Меня пленить, мне это не опасно. Проклятие — в меня влюбленным страстно! Я пред надменным жажду преклоняться, Смиренна — с не желающим смиряться. Люблю того, кто смотрит безучастно. В негодованье он меня приводит! Другие — мир, довольство мне готовят, Но лишь за ним душа моя стремится. И все в любви навыворот выходит: Бесчестье — чести гордо прекословит, Смиренный — плачет, злобный — веселится.

* * *

Не диво ль? — Счастье было мне подвластно, Когда меня то боль, то нега ждали, То мрак, то свет передо мной вставали, И было небо то черно, то ясно. (Ведь луг любви, цветущий сладострастно,— Что мог бы он узнать об идеале, Когда бы в счастье не было печали Любовным несуразицам согласно!) А нынче здесь — раздолье травам сорным, Шипам да сучьям мертвенно-проворным, Где вьются гады, злы и ядовиты… Пришло безверье, радость изменила, Мечту о счастье — скорбь искоренила. И все причины в этом сердце скрыты.

* * *

Тоскующая, плача о злосчастных Грехах моих, о праздности сердечной, О жизни суетной и быстротечной, Прошедшей в ослепленьях сладострастных, К Тебе, кто терпит небу непричастных, Кто снег дыханьем растопляет вечный, В пух обращает груз бесчеловечный И в каждом теплит искру сфер прекрасных, Взываю: низойди, подай мне руку! Из бездны выведи, откуда тщетно Хочу подняться! — Ибо за кого же, Как не за нас, ты принял крест и муку О сладостный, любимый беззаветно,— Не дай погибнуть мне, великий боже!

ДЖОВАНБАТТИСТА СТРОЦЦИ

* * *

В слезах меня ласкала, А смеясь — отвергала. В горе — тепло дарила, В радости — зло творила. Радость — дитя страданья, Скорбь —

от веселья. Знайте, Любящие! Питайте Страхами упованья.

* * *

Звезда в лазури ясной Не так светло в ночной тиши сияет, Как тот цветок прекрасный, Дар Флоры. А вокруг него пылает Костер зеленых трав, смеется, льется С волной и дуновеньем. И, как дождем, дол напоен томленьем, И Купидон клянется, Что всех прелестней твой цветок медвяный У ног его в лучах зари румяной.

ЛУИДЖИТА ТАНСИЛЛО

* * *

Амур крыла мне дал. И вот, крылат, Так воспарил я мыслью, пренеде пленной, Что мнится мне: рукою дерзновенной Стучаться буду у небесных врат. Но я дрожу, лишь оглянусь назад, А он вослед пророчит мне, надменный, Что упаду, что будет смерть мгновенной,— Но что за дерзость славой наградят. Икар, что прежде к небесам проник, Когда смягчили воск лучи светила, Дал имя морю в свой последний миг. Но обо мне б молва провозгласила: «Взалкавший звезд, он цели не достиг. Не мужества, но жизни не хватило».

* * *

Глаза, как вас назвать? Глаза? Пожалуй, бледно. Как иначе? В словах высоких поискать удачи? Сравню со звездами — солгу безбожно? В них нет огня, и красота их ложна. И с солнцем не сравню: огонь светила Шальная ваша красота затмила — Я говорю по праву очевидца. К тому ж не вы, а солнце туч боится. Где слов былая сила? Виновны сами вы, что все сравненья Ничуть мне не по нраву: Для красоты — словесной нет оправы.

ГАЛЕАЦЦО ДИ ТАРСИА

* * *

Спокойные до первой непогоды, Вы превзошли себя на этот раз, Напоминая боль мою сейчас, Ревущие, не умолкая, воды. Смолистые челны и хороводы Веселых нимф сокрылися от вас, Как от моих сокрыта ныне глаз Виновница нечаянной невзгоды. Увы, мой день унылый все длинней, И значит — время счастья недалеко, Но мне удел от всех отличный дан: Ни трепетных ночей, ни светлых дней, Будь солнце низко, будь оно высоко, Не принесет жестокий мой тиран.

* * *

Побеждены недугом, на пороге Отчаянья, бросают люди дом, Спасения ища в краю чужом, Когда пред ними нет иной дороги,— Покинув так богатство и чертоги, Где бог любви с особым мастерством Пускает стрелы, я решил в глухом Убежище забыть мои тревоги. Но всюду — и в безлюдной стороне, И стиснутый толпою, — постоянно, Где б ни был я, Амур, как тень, при мне: Скачу в седле — и моего тирана Везу, плыву — и он со мной в челне, Я плачу, он смеется, как ни странно.