Эвтаназия
Шрифт:
— Увы, Мариша, у тебя всего два предмета названы правильно…
Добрыня мстительно расхохотался.
— Ну а ты, Васенька? — Папа с жалостью посмотрел на меня. — Ты что-нибудь успела?
Я молча протянула пустой лист. Тут уже засмеялись оба — и Добрыня, и Маринка. Дядя Никита пришел на выручку моим родителям:
— Наверное, она устала очень. Давайте лучше пить чай.
— Я могу рассказать, что где лежало, — громко объявила я.
— Может, не надо? — вмешалась ведомая лучшими побуждениями мама.
— Нет, надо, — твердо заявила я, подошла поближе, чтобы можно было дотянуться рукой до салфетки, и закрыла
В комнате стало очень тихо. Я нащупала руками края и, сориентировавшись, медленно начала:
— Посередине лежала трубка, внизу слева, где сейчас лежат маникюрные ножницы, был мой брелок в виде черепа. А ножницы лежали справа внизу. Вот тут была конфета «Мишка косолапый», сейчас ее вообще нет. Наверное, кто-то съел.
Я прислушалась — никто не засмеялся, а ведь я пошутила.
— Во втором ряду снизу лежали четыре соломинки для коктейля. Если смотреть слева направо, то красная, желтая, зеленая и белая с синими полосками. Сейчас там лежит три соломинки. Убрали желтую и белую с полосками, а вместо них положили прозрачную. Еще сверху слева были два мандарина, теперь там лежит апельсин, а мандарины лежат наверху справа. Все.
Я открыла глаза. Все: мои родители, родители Добрыни, сам Добрыня и Маринка — молча смотрели на меня. Так смотрят жители провинциального городка на выступление фокусника в гастролирующем в их краях цирке шапито.
— Во дает! — выдохнул Добрыня.
Папа как-то вдруг засуетился и срывающимся голосом объявил:
— В конкурсе на самого наблюдательного убедительную победу одержала Василиса!
Все захлопали, мама вручила мне диск с игрой и тут же позвала гостей пить чай. С этого памятного Нового года я перестала комплексовать в присутствии Добрыни и Маринки. Да, у них есть слух (у Маринки средненький, у Добрыни — абсолютный), да, у Маринки к ее средненькому слуху прилагается вполне приличный голос, но… Зато я умею то, чего они не могут. Правда, папа (после очередной моей победы в конкурсе) все время повторял, что память можно натренировать. Но я знаю, что говорил он это, чтобы не было так обидно Добрыне с Маринкой, очень уж они переживали, когда победа вновь и вновь ускользала от них. Причем Добрыня точно тренировался. Я как-то раз встретила его около двадцать четвертого дома, где находятся курсы тренировки памяти. Он меня заметил, поздоровался и как бы вскользь заявил, что идет записываться в секцию по фигурному катанию. Мелькнула было у меня мстительная мысль изобразить интерес к фигурному катанию и набиться ему в попутчики. Но я быстро передумала и предпочла неторопливо скрыться в арке, после чего пулей рванула вокруг дома, рассчитывая, что осторожный Добрыня не сразу пойдет на курсы, а выждет некоторое время, чтобы я ушла подальше. Так оно и вышло: я выглянула из-за угла в тот момент, когда Добрыня звонил в металлическую дверь с латунной табличкой «Курсы тренировки памяти „Помнить все“».
Я потом не поленилась, нашла телефон и позвонила туда. Курсы оказались совсем даже недешевыми, да и занятия шли четыре раза в неделю. Как Добрыня успевал посещать школу, музыкалку и курсы — одному богу известно. Выручало, наверное, то, что тринадцатая музыкальная школа, которую, пожалуй, закончили почти все дети Кутузовского проспекта, находилась в соседнем двадцать шестом доме, знаменитом тем, что в нем полвека назад обитали первые лица государства.
Через
Сначала все шло как обычно. Взрослые уминали салат «оливье» и провозглашали тосты за маму. Маринка, Добрыня и я сидели в моей комнате и читали анонс концерта, который должен был состояться на Красной площади в начале мая. Главной «звездой» предстоящего концерта должна была стать Си Си Кэтч. Маринка заранее решила пойти, вне зависимости от того, сколько будут стоить билеты. Мы с Добрыней, не имея шансов попасть на концерт (билеты были куплены, но идти собирались наши родители), страшно Маринке завидовали и всячески старались снизить значимость данного мероприятия. Пожалуй, впервые за последние несколько лет мы с Добрыней выступали единым фронтом.
— Си Си Кэтч — это лажа, — авторитетно говорил Добрыня, тихонько пихая меня ногой. — Кто его слушает?
— Точно, — подхватывала я. — Даже когда постерами меняемся, Си Си Кэтч все за так отдают. Потому что никому не нужна.
— Ну и что? — огрызалась Маринка. — Ну и пускай отдают, а зато у меня билет в VIP-ложу. Если хотите знать, там сам президент будет сидеть… — Маринка торжествующе посмотрела на нас.
Президента крыть было нечем. Мы с Добрыней тоже это поняли и слегка приуныли. На наше счастье, в комнату заглянула Добрынина мама и позвала нас участвовать в конкурсах.
Добрыня бросил на меня осторожный взгляд исподлобья, и я поняла, что сегодня он рассчитывает на триумф.
Сначала, как обычно, шли конкурсы, в которых блистали Маринка с Добрыней. Я не отказывалась от участия, хотя прекрасно понимала, что шансов на выигрыш нет. Меня почему-то совершенно не волновало, что задумал Добрыня. Удивительное дело, при нашей сильной взаимной неприязни мы очень хорошо понимали друг друга.
Много позже я прочла где-то, что нам не нравятся в людях те черты характера, которые есть в нас самих. Даже если мы их тщательно скрываем и не признаемся в этом самим себе. Мы с Добрыней смотрелись друг в друга как в зеркало, и нам не всегда нравилось то, что мы там видели.
— А теперь, — торжественно провозгласила моя мама, — самый главный конкурс! И самый серьезный приз!
Она открыла сумочку и достала билет на концерт Си Си Кэтч. Маринка надулась, а Добрынино лицо вмиг приняло какое-то хищное выражение. Это был приз, за который стоило побороться.
— Сегодня, — продолжала мама, — мы решили немного усложнить задачу. Потому что в первый раз за всю историю наших праздников победителя ждет такой серьезный приз.
— Это нечестно, — вдруг выступила Маринка. — Вы же все знаете, что Васька всегда выигрывает.
Но мама не смутилась:
— Вот поэтому мы решили немного изменить условия конкурса. Сегодня будут не предметы, а цифры.
Я искоса посмотрела на Добрыню, на его лице было написано отчаяние. Наверняка он, будучи человеком ленивым, развивал не наблюдательность вообще, а тренировался только под определенную задачу.
Тем временем дядя Никита вынес из соседней комнаты большой лист ватмана.
— Внимание, — папа прокашлялся и слегка повысил голос. — Сейчас вы все в течение тридцати секунд смотрите на нарисованную таблицу, после чего Никита убирает ватман, а вы получаете задание.