Эвтаназия
Шрифт:
— О чем задумались, Василиса Михайловна? — ласково спросил мужчина.
Я плюнула на все и закрыла глаза. Моя замечательная память включилась почти мгновенно. Мужчина на картинке, возникшей перед моим, как любили писать авторы XIX столетия, «мысленным взором», был тот же, что сидел сейчас в кресле напротив меня. Но имелись и некоторые отличия. Так, дорогой пиджак сменился затрапезной курткой, на голове возник смешной заячий треух, брюки с идеально отутюженными стрелками нелепо отвисли на коленях, превратившись
Я открыла глаза и бросила взгляд на ноги вновь появившегося действующего лица. Сейчас на нем были надеты классические мужские ботинки черного цвета. Но когда я увидела его в первый раз, он был одет в кроссовки из новомодной коллекции будущего года.
— Что с вами, Василиса Михайловна? — повторил свой вопрос мужчина.
Я собралась с духом и ответила:
— А где ваша собака? Мальчик, кажется, ее зовут.
Мужчина рассмеялся:
— А я надеялся, что вас там все же не было… Или что вы со страха ничего не запомнили. Хотя он (кивок в сторону Добрыни) предупреждал меня, что рассчитывать на вашу забывчивость не стоит.
Мужчина отсмеялся и совершенно серьезно сказал:
— Очень жаль, Василиса Михайловна, что вы не умеете забывать.
Он повернулся к Инге с Вадимом:
— Позвольте мне поговорить с нашей милой гостьей наедине…
Тех как ветром сдуло. Даже замечательная девушка Инга не выразила своего неудовольствия тем, что ее выгоняют. Значит, она тоже работает на этого типа.
В комнате остались только я, Добрыня, Булат и Сергей Кош.
— Вас это тоже касается, — повернулся Кош к Булату.
— Я уйду, если только он уйдет, — буркнул мой, можно сказать, почти друг.
Меценат посмотрел на Добрыню и слегка наклонил голову. Тот пошел к дверям, а Кош опять обратился к Булату:
— Ну вот, видите, я выполнил все ваши условия.
Булат встал, взял котомку с Султаном и нерешительно взглянул на меня.
— Все в порядке, — сказала я. — Если что, я буду кричать.
Когда за ними закрылась дверь, Кош живо повернулся ко мне:
— И как много вам удалось разузнать, Василиса Михайловна?
— Смотря о чем, Сергей… — Тут я поняла, что не знаю его отчества, и замолчала в надежде, что он сам представится, но он не торопился это сделать.
— Ну, расскажите, к примеру, что вас привело на ту забытую дорогу. — Мой собеседник встал, подошел к старинному резному буфету, открыл его и достал бутылку минеральной воды. — Хотите?
— Нет, спасибо…
Он вернулся в кресло, открыл бутылку и сделал большой глоток. Я решила перейти в наступление и задала вопрос, что называется, «в лоб»:
— Марина Савушкина мертва?
Он чуть не поперхнулся:
— Кто?
— Савушкина… Марина… Работала в «Инфоньюс». Моя коллега. Она поехала в этот ваш чертов «Город солнца». Она еще жива или уже нет?
Он
— Думаю, что нет. Если вы знаете, сколько времени она там провела, я скажу более точно.
— Недели три…
— Тогда точно мертва, — уверенно перебил он. — Три недели — максимальный срок.
— А Алексей? Его тоже кто-то убил?
— Вы, Василиса Михайловна, я вижу, не понимаете сути вопроса, — начал он. — Откуда в вас это — «убил», «убил». Они же с этой целью туда и ехали. В чем, по-вашему, смысл Центров добровольной эвтаназии? Да в том, дорогая моя Василиса Михайловна, что люди туда идут добровольно. И там им помогают осуществить их последнее желание. Это своего рода последняя услуга.
— Что за бред вы несете? — возмутилась я. — Как вы можете называть ЭТО услугой?
— Ну, идея-то носилась в воздухе давно… — усмехнулся мой собеседник. — Сколько копий сломали, страшно вспомнить. Сначала речь шла о неизлечимых больных, все обкладывалось бумажками и бюрократическими процедурами. Я давно следил за этим процессом. Можно было его подтолкнуть, но я предпочел ждать. От больных перешли к здоровым, но чем-то сильно огорченным. И в конце концов договорились до права человека на добровольную безболезненную и быструю смерть по собственному желанию.
Он взял бутылку и сделал еще пару глотков.
— Самое главное в любом начинании — легализовать его. Вменить государству в обязанность оказывать гражданину необходимую помощь в осуществлении его неотъемлемого права на уход из жизни. Безболезненный, замечу! — Он поднял вверх указательный палец и повторил: — Без-бо-лез-нен-ный! Это важно.
— Вы сумасшедший, — сказала я, совершенно очумев от столь неожиданных откровений.
— Отнюдь. — Он сделал еще глоток. — Я просто слишком давно живу.
— Но как вы могли предлагать людям такое? — Я вспомнила его интервью после премьеры «Танцев с мышами». — Ведь вы поклонник комиксов про Бэтмена. Сами говорили, что это ваш любимый герой.
Он кивнул:
— Все правильно. Я действительно поклонник комиксов про Бэтмена… — Он наклонился ко мне и закончил фразу: — Но я разве когда-нибудь говорил, что мой любимый герой — Бэтмен?
Я задумалась. А ведь он и вправду никогда такого не говорил. Кто же тогда любимый? Меценат, похоже, прочел мою мысль.
— Задумались, кто мой любимый герой?
— Ну да, — созналась я.
— Это совсем нетрудно угадать, Василиса Михайловна. Из нашей беседы вы узнали достаточно, чтобы сделать правильный вывод. Ну представьте, идет у человека сплошь черная полоса в жизни. Без малейшего просвета. Одни пики на руках… И ничего хорошего жизнь не обещает. А я предлагаю ему беспроигрышный вариант. — Он откинулся на спинку кресла. — Эвтаназия — это выход. Это как при плохой карте вытащить джокер…