Ей приснилась любовь

Баркли Лина

– Не думал, что ты сможешь его так точно описать.

– Я старалась. Я должна была это сделать.

Она ждала, что Лоуч рассердится, но вместо этого он слегка сжал ее руку. Затем он открыл бардачок машины и достал пистолет.

– Когда мы прибудем туда, – предупредил Чак, – ты не сделаешь ни шагу из машины.

– Смотри, Чак! – Напарник указал на дом впереди. Перед ним на обочине дороги стоял точно такой же фургон, какой описала Мари.

– Тебе знакомы эти места?

Мари напрягла память. Ничего знакомого.

Вокруг были жалкие, маленькие домишки. По сравнению с ними район, где жил Диген, выглядел, словно квартал миллионеров.

Они остановились позади фургона, немного не доезжая до него, и Чак негромко передал по рации их координаты в полицейский участок. Затем он выключил рацию, чтобы кто-нибудь не услышал ее.

– А где же, черт побери, Бенни и Джис? – пробормотал он. – Они что, пьют с этим парнем чай? – Внезапно их внимание привлек какой-то шум, доносящийся из дома на противоположной стороне улицы. С упавшим сердцем Мари узнала в нем дом, перед которым стояла во время страшной грозы. Дверь распахнулась, и из нее вышел Диген, смеясь и болтая, как будто со старым другом. За ним следовал человек с рыжей бородой. Похоже было, будто Бенни пытается объяснить ему, что перепутал адрес.

– Какого черта? – Чак слегка повернулся к Мари. – Это тот самый малый?

Девушке хотелось закричать, но она удержалась.

– Да, – выдавила она. – Да.

– Тогда все очень просто. Как только Бенни окажется в фургоне, я постучу в дверь, и мы арестуем этого типа. Ты останешься здесь. Понятно?

Мари парализовал ужас. В тот самый момент, когда Чак инструктировал ее, дверь фургона Дигена внезапно открылась. Джизус стоял теперь на тротуаре. Человек с рыжей бородой увидел его одновременно с Мари.

– Джис! – закричала она.

Размышлять было некогда, как и обдумывать действия. Мари знала только одно – ее любимый в опасности. Она оказалась на улице, прежде чем поняла, что делает.

– Джис! Он убьет тебя.

Бертон посмотрел на нее.

– Мари!

Какой-то металлический предмет ярко блеснул на солнце. Послышался звук, похожий на тихий взрыв. Мари упала на землю. Последовал еще один взрыв.

– Джис! – крикнула она.

Потом вокруг наступила тишина. И темнота. И снова пустота.

– Тали, дорогая, не бегай так быстро по ступенькам.

– Нет, папа. Я никогда этого не делаю. Мама бранит меня за это.

Она была в огромном белом доме, и она плакала.

– Почему мама умерла, папа?

– Тали, дорогая, этого нам не понять.

– Не называй меня так, папа. Маме это бы не понравилось.

Дальше. Она была во внутреннем дворике, какой-то мужчина обнимал ее за талию. Внезапно ей стало грустно. Почему?

– Кевин, перестань. Я не хочу выходить замуж.

Потом

были выстрелы. Она сжимала в руках пистолет и расстреливала картонную мишень снова и снова. Потом тот человек схватил ее. Нет! Отец пытался спасти ее. Папа! Он лежит у ее ног.

Воображение уносило ее дальше. И некому остановить ее. Джизус был мертв. Она вспомнила его ласковые руки, ощущение его губ на своих. Джизус теперь был мертв. Она приговорена к участи все терять, терять и снова терять безвозвратно.

– Мари?

Она все еще плыла, уносимая прочь течением своих воспоминаний.

– Мари. Дорогая. Это я, Джис.

Удивительно, какие трюки выделывает с ней память. Она знала, что, открыв глаза, обнаружит себя на больничной койке. Рядом с ней будет сидеть, раскачиваясь, пожилая женщина. Энни Нил безумна настолько, насколько может быть безумным любой смертный.

– Мари. Открой глаза.

Ей хотелось умереть. Но чтобы умереть, нужно оставаться какое-то время в живых. Сейчас она уже не жила, но и не была при смерти. Мари находилась где-то посреди между жизнью и загробным миром.

Она столько пережила, что наверняка сможет переступить и этот порог. Ей нужно немного посуществовать, чтобы потом умереть. Это было парадоксально, но и сама жизнь – ужасный парадокс.

– Мари!

Она ощутила, как ее веки медленно приподнимаются. Рядом с ней на коленях стоял ее Джизус. Невдалеке раздавались звуки сирен полицейских машин. Она моргнула, пытаясь сфокусировать зрение.

– О, любимая. Ты жива. – Бертон сгреб ее в объятия.

– Я же просил тебя не трогать ее. Боюсь, не расшибла ли она голову, когда я сбил ее с ног. – Она узнала голос Чака.

Мари осторожно погладила любимого по щеке. Кожа под пальцами была теплой. Он был совершенно реален.

– Джизус, ты жив.

Он рассмеялся, но голос его дрожал.

– К тому же совершенно здоров.

– Бенни?

– Я здесь, Мари.

Она подняла глаза.

– Чак?

– Чак застрелил Пэрли Харбисона, прежде чем тот успел выстрелить во второй раз. В первый раз он чуть было не попал в меня.

– Пэрли Харбисон. Да, действительно, его так звали. – Она положила голову на грудь Джису. – Я рада, что его больше нет.

Джис тихонько покачивал ее, словно ребенка.

– Он больше не причинит тебе вреда, дорогая. Все худшее уже позади, Мари.

Она прислушалась к тому, как нежно звучит в его устах это имя. Ей неловко было поправлять его. И все же он должен знать правду. Чувствуя сильные руки, обнимавшие ее, тепло, исходящее от его ладоней, она собиралась с силами.

– Мари?

– Милый, Мари тоже звучит очень хорошо, но мое настоящее имя Натали Рэйми.

11