Эйнит
Шрифт:
— Ты там поосторожнее с куницей. Она все же дикая.
Эна усмехнулась. Сейчас Дилан выглядел куда более диким с растрепанными волосами и вылезшей из-под джемпера футболкой.
— Я буду осторожной. Обещаю. Мне бы незамеченной пронести ее в дом. Там же собака.
— Хочешь, я выманю Джинджер. Хочешь?
Эна кивнула и присела в кусты у стены. Дилан припустил к их дому, а она заглянула под кофту к притихшей кунице:
— Если есть хоть один шанс на миллион, что ты мой брат, я сделаю все, чтобы освободить тебя из
Глава 27
— Мам, ты спать собираешься?
Давненько она не засиживалась после десяти. И если вдруг решила почитать, то почему именно здесь и именно сегодня? Полночь не за горами, вернее будет сказать — почти за холмами. Как, как отправить мать спать?! Или хотя бы выпроводить из кухни!
Эна уже третий раз спускалась за молоком. Первый раз пришлось заварить себе чаю. Второй раз, найдя кухню пустой, Эна вытащила бутылку, но мать тут же появилась из сада, закутанная в кардиган.
— Я голодная, — выкрутилась Эна и насыпала в тарелку хлопья.
В третий раз это не прокатит, да и молоко сейчас на вес золота. Отличное сравнение для встречи с лепреконом. Только вот золота ей от него не надо. Ей нужен ответ на единственный вопрос — кто та куница, что прячется от матери под кроватью?
Дилан не только утащил собаку гулять, но и умудрился увлечь мать разговорами о цветах, чтобы та не обратила внимание на оттопыренную кофту дочери и потуги терьера наскочить на нее. Хорошо еще песню Ник Кейва не спел. Да на чай не напросился.
— Мам, почему ты не спишь? — спросила Эна почти не зло, когда не получила ответа на первый вопрос. Ее начинало колотить от предчувствия упущенной встречи с лепреконом.
Мать вновь пожала плечами и закрыла книгу, не вложив закладку. Собралась уходить или желает говорить? Хоть бы не последнее!
— Ты едешь завтра на корабль?
— Я еще не решила.
— Мать Малакая звонила. Просила отпустить тебя с ним.
— Что?! — Эна даже на стул плюхнулась. — Просила отпустить меня? — Мать кивнула. — Потрясающе!
— Ты должна ее понять. После всего, что наговорил Эйдан, она могла подумать...
— Мам! Ты не понимаешь! — Эна чуть кулаком по столу не ударила. — Этот придурок просит мать поговорить с тобой...
— Эна, это нормально. После той истории ему трудно подойти к девушке...
— Не надо вообще ко мне подходить! — Эна вскочила, чуть не опрокинув стул. — Идиот! Может, он меня со всем городом обсуждает?!
— Прекрати! Это нормально сказать матери куда и с кем собираешься ехать. Тем более вечером, тем более накануне соревнования. Мне же ты сказала, что он пригласил тебя.
— Это другое, — Эна уставилась в пол. — Мне плевать на него, а ему нет.
Мать хмыкнула, заставив дочь поднять на нее глаза.
— Не надо улыбаться! — выпалила Эна. — Ты будто ничего не видишь! Малакай и Дилан переругались, пытаясь заполучить меня, потому что ты обоим подала на это надежду.
— Какую надежду,
— Твое одиночество? — голос Эны взвился на целых три октавы. — Ты сама загнала себя в эту глушь, лишив меня друзей и отца на целый год. А теперь какой-то ирландский алкоголик скрашивает твое одиночество. Супер! Ты мужу об этом рассказала?
— Эна! — мать поднялась и оперлась на торец книги.
— А почему бы и нет! Расскажи, как влезла в чужую семью! — Эна заскрежетала зубами. — Выходит, Дилан прав, и Кэйтлин не зря ревнует к тебе мужа!
— Эна, хватит! Хватит выдумывать глупости!
— Глупости?! Я не выдумываю. Они ругаются каждый день, и Дилан сбегает к нам всад.
— Эна, они ругались и до нашего приезда. Я тут ни при чем.
— Ну, да! Ты как всегда ни при чем! Ты просто не видишь ничего вокруг, кроме своей собственной правды!
— Аты видишь...
— Да, побольше твоего! — перебила Эна. — Я даже вижу то, чего хотела бы не видеть.
— Я не намерена продолжать разговор в таком тоне. И вообще не хочу обсуждать твои глупые фантазии! С меня довольно!
Мать бросила книгу на стол и скорым шагом направилась к лестнице. Эна сжала кулаки. Если Эйдан еще хоть раз здесь появится, она позвонит отцу! Да, она позвонит ему... И даже если не появится. Раз отец не желает звонить сам. Он чувствует вину, но виноват не он, а мать, в том, что между ними теперь восемь часов разницы!
— Забери из-под двери собаку! — донеслось сверху.
Если бы она могла! Охотница почуяла добычу. Хорошо еще не кидается на дверь и не дерет когтями! Эна схватила поводок — будет волоком тащить вниз, а что поделать! Не похоже, чтобы лепреконы боялись собак, а вот хищница-куница псины испугалась. Лесной гость явно чувствует себя не в своей тарелке, или лучше сказать, в чужой шкуре. Неужели правда?! Правда, и ничего кроме правды. И сомневаться нечего!
Поведение куницы вовсе не выглядело лесным. Первым делом зверек запрыгнул на стол и начал скрестись именно в тот ящик, в котором лежали рисунки Джеймса. Эна достала их и молча разложила перед гостем. Молча! А как иначе с матерью в доме! Впрочем, Джеймс все равно не заговорит с ней человеческим языком. Зверек избрал иной путь для общения. Он уселся сперва на рисунок Эны. Та кивнула — лисица оказывалась главной в истории. Затем пушистый хвост попытался смахнуть с листов воронов. Палка все же на них действует лучше, и это слово... Ирландское слово... Она его забыла! Надо было записать. Не бежать же Дилана спрашивать... А, может, и бежать, потому что куница перепрыгнула на рисунок кошки. Бабка Дилана? Неужто? Быстрее Эйдан поверит в подобное, чем его сын... Хотя в поведении Дилана всегда было что-то странное. И нынешний разговор про лепрекона тому подтверждение. Может, спросить зеленого сапожника про Дилана, если тот сам не желает говорить о народе холмов? Только бы пришел, только бы пришел...