Эйнштейн
Шрифт:
В январе 1932 года Эйнштейн встретился с Абрамом Флекснером, просветителем, который на деньги еврейских филантропов Л. Бамбергера и Ф. Фульда хотел создать в Принстоне (штат НьюДжерси) новый научноисследовательский центр - Институт перспективных исследований. Он хотел полностью освободить ученых от педагогических обязанностей и материальных забот. Они образуют ядро института, а к ним потянется талантливая молодежь. Сам Флекснер будет директором. Он уже и здание нашел - ФайнХолл, где раньше располагался математический факультет Принстонского университета; он сделал Эйнштейну предложение. Тот пока думал.
Он заступился за очередного обвиненного в госизмене - Карла фон Осецкого, пацифиста, редактора газеты «Ди Вельтбюне», который публиковал расследования о перевооружении Германии (чего не допускал Версальский договор), в частности, как немецкие военные летчики обучались в СССР. В 1931м
Журнал «Пикчериэл ревью»: «По широким ступеням дворца тяжело поднимался человек с серебряными волосами. Его сопровождали на почтительном отдалении сотни людей. Корреспонденты, даже не раз встречавшие Эйнштейна, не проявляли бесцеремонности, столь характерной для них даже при встречах с коронованными особами… Все смотрели на Эйнштейна и видели в нем олицетворение Вселенной…» Но не сказал он ничего хорошего, напротив: «Если бы последствия не были столь трагическими, методы конференции могли быть названы абсурдными… Нельзя уничтожить войны, формулируя правила ведения войн… Решение проблемы мира не может быть оставлено в руках отдельных правительств. Война не может быть гуманизирована. Она может быть отменена».
Он написал об этой конференции статью в американскую газету «Нэйшн»: «Смеяться, плакать или надеяться, думая об этом? Вообразите город, населенный буйными, нечестными и склочными людьми. Там чувствуешь постоянную опасность для жизни, делающую невозможным здоровое развитие. Местный судья желает исправить отвратительное положение, хотя все его советники и остальная часть граждан настаивают на том, чтобы продолжать носить ножи за поясом. После долгих лет подготовки судья поднимает вопрос, насколько длинный и острый кинжал можно носить… Определение длины и остроты разрешенного кинжала поможет только самому сильному и больше всего навредит слабому… Верно, что у нас есть Лига Наций и Арбитражный суд. Но Лига лишь зал заседаний, а у Суда нет средств исполнения его решений. Эти учреждения не обеспечивают безопасность для любой страны в случае нападения на нее… Если мы не согласимся ограничить суверенитет государств в пользу обязательного исполнения решений Арбитражного суда, мы никогда не выйдем из состояния анархии и террора… Арбитражный суд должен мочь поддержать мир экономическими и военными санкциями».
Бертран Рассел по этому поводу писал в «НьюЙорк Америкэн»: «Люди вроде Эйнштейна говорят очевидные истины о войне, но их не слушают. Пока Эйнштейн говорит непонятное, его считают мудрецом; но как только он говорит чтолибо, что можно понять, считают, что его мудрость оставила его». В апреле Эйнштейн окончательно вышел из Комитета по интеллектуальному сотрудничеству; писал Альберу ДюфурФронсе, немецкому секретарю Лиги Наций: «Комитет кажется мне еще хуже, чем Лига в целом… Он дал благословение притеснению культурных меньшинств во всех странах». Больше он в эту контору не вернулся, сколько ни уговаривали.
Как предсказывал Паули, в 1932 году Эйнштейн в своей теории поля отказался от «абсолютного параллелизма» и попробовал с Майером иной подход, введя понятие «полувектора» - может, это та волшебная нота, что наконец заставит кванты рождаться, а симфонию звучать? К нему заехал его преемник по Праге Филипп Франк, который рассказал о споре. «В физике, - говорил Эйнштейн, - возникла новая мода. С помощью виртуозно сформулированных мысленных экспериментов доказывают, что некоторые физические величины не могут быть измерены или, точнее, что их поведение определено законами природы таким образом, что они ускользают от всяких попыток измерения…» Франк отвечал: «Но ведь мода, о которой вы говорите, изобретена вами же в 1905 году». «Хорошая шутка не должна слишком часто повторяться», - якобы ответил Эйнштейн.
Лето - в Капуте; в июне туда приехал Флекснер, Эйнштейн дал согласие ехать в Принстон при условии, что Майеру тоже дадут должность. Флекснер предложил оклад три тысячи долларов в год, Эйнштейн сказал, что этого хватит, Эльза выторговала 10 тысяч, потом узнали, что другим дадут по 15 тысяч, и на этой сумме поладили; уговорились, что Эйнштейн начнет работать в октябре 1933го, а зиму 1932/33 года как обычно проведет
В 1932 году проходили выборы рейхспрезидента. Кандидаты: действующий президент Гинденбург, Теодор Дюстерберг («Стальной шлем»), Эрнст Тельман от КПГ и Гитлер. Партии от центра до СДПГ поддерживали Гинденбурга. Первый тур 13 марта: Гинденбург - 49,6 процента, Гитлер - 30,2; Тельман -13,2; Дюстерберг - 6,8 процента. Во втором туре 10 апреля Дюстерберг снялся в пользу Гитлера, и тот набрал 36,7 процента, но Гинденбург победил с 53 процентами. (Женщины больше голосовали за Гинденбурга, мужчины - за Гитлера.) А между тем летом 1932 года количество безработных достигло шести миллионов; 30 мая Гинденбург отставил правительство Брюнинга и назначил новый кабинет во главе с Францем фон Папеном (крайне правым, но не в гитлеровском, а в «кайзеровском» духе), которому удалось чуть уменьшить безработицу. Тут же выборы в рейхстаг; Эйнштейн, Генрих Манн и художник Кете Кольвиц подписали воззвание к СДПГ и КПГ, призывая их объединиться, «чтобы предотвратить превращение Германии в фашистское государство». Но те не вняли - общего между ними почти не было. В рейхстаге, избранном в июле 1932 года, НСДАП впервые получила первое место - 37,2 процента; СДПГ - 21,58; КПГ - 14,56 процента. Так между правыми и левыми сложилось равновесие, полностью блокировавшее работу парламента (спикером которого был избран Геринг), и Папен потребовал его роспуска. Новые выборы будут в декабре. Но уже теперь было ясно, что все станет только хуже. И Лига Наций ничего тут не могла поделать.
Комитет по интеллектуальному сотрудничеству попросил Эйнштейна напоследок публично подискутировать с кемнибудь по любой «значимой для общества» проблеме. Эйнштейн выбрал Фрейда и написал ему 30 июля:
«…Проблема формулируется так: существует ли для человечества путь, позволяющий избежать опасности войны?… Что касается меня, то привычная объективность моих мыслей не позволяет мне проникнуть в темные пространства человеческой воли и чувств. Поэтому в исследовании предложенного вопроса я могу сделать не более чем попытку постановки задачи, для того чтобы создать почву для применения Ваших обширных знаний о людских инстинктах в борьбе с этой проблемой». Он повторил свою мысль о международном трибунале, которому все государства должны безоговорочно подчиняться: «Это факт, с которым приходится считаться: закон и сила неизбежно идут рука об руку… Таким образом, я вывожу мою первую аксиому: путь международной безопасности влечет за собой безусловное поражение в правах любой нации, ограничивая определенным образом ее свободу действий и суверенитет».
Он рассуждал: почему «человек позволяет довести себя до столь дикого энтузиазма, заставляющего его жертвовать собственной жизнью? Возможен только один ответ: потому, что жажда ненависти и разрушения находится в самом человеке. В спокойные времена это устремление существует в скрытой форме и проявляется только при неординарных обстоятельствах. Однако оказывается сравнительно легко вступить с ним в игру и раздуть его до мощи коллективного психоза… Возможно ли контролировать ментальную эволюцию рода человеческого таким образом, чтобы сделать его устойчивым против психозов жестокости и разрушения? Здесь я имею в виду не только так называемые необразованные массы. Опыт показывает, что чаще именно так называемая интеллигенция склонна воспринимать это гибельное коллективное внушение, поскольку интеллектуал не имеет прямого контакта с „грубой“ действительностью, но встречается с ее искусственной формой на страницах печати». (Фрейд ответил из Вены в сентябре; согласился с идеей международного арбитража и писал, что, может быть, когданибудь все станут пацифистами, если распространять культуру.)