Эйрин и Залкос, бог Хаоса
Шрифт:
Каждый его толчок был как волна, накатывающая на берег, смывающая все сомнения. Эйрин чувствовала, как её тело, словно само знающее, что нужно делать, откликается на его движения, и это было как магия — сильная, захватывающая, не оставляющая шансов на сопротивление.
Слёзы, катившиеся по её щекам, были не только от боли, но и от глубокой радости: она наконец-то чувствовала себя живой, свободной, способной любить и быть любимой.
Когда наслаждение стало нестерпимым и внизу живота что-то взорвалось, разливаясь по телу мощной пульсацией, её мышцы крепко сжались, а из её груди вырвался громкий крик:
— Залкос, я люблю тебя!
В
Он упал на её грудь, тяжело дыша, и она чувствовала, как часто бьётся его сердце в такт её собственному ритму, а между ног продолжает пульсировать его орган, который он не спешил извлекать.
— Эйрин… — прошептал он, и в его голосе слышалось восхищение. — Ох, Эйрин…
Когда он наконец выскользнул из неё и встал, она ощутила, как по её бёдрам стекают горячие струйки, и, поглядев на себя, увидела, что прямо на алтаре остались следы разврата, смешанные с её кровью.
— Залкос… — она потянулась к нему, желая вновь ощутить тепло его тела, но с ужасом увидела, как его губы изогнулись в насмешливой ухмылке.
Эйрин замерла, пытаясь осознать, что произошло. В ней смешивались чувства: радость от близости и тревога от того, что что-то было не так.
— Залкос, что случилось? — её голос дрожал, и она почувствовала, как холодок пробежал по спине.
— О, ты действительно думала, что это для меня что-нибудь значит? — произнес он с сарказмом. — Похоже, ты слишком наивна, чтобы понять, что это лишь игра. Ты просто одна из многих, кто попался на мой крючок.
Его прекрасные бездонные глаза теперь смотрели на неё с презрением, и от этого взгляда, от его насмешливых слов её сердце замерло, а дыхание остановилось, и она почувствовала себя так, словно готова была умереть.
— Залкос, умоляю… — беспомощно прошептала она, всё ещё протягивая к нему руки, но ухмылка на его губах становилась всё более жестокой. — Залкос… не оставляй меня.
Она почувствовала, как слёзы накатывают на неё с новой силой и её надежды разбиваются вдребезги. Она хотела закричать, хотела, чтобы он увидел, как ей больно, но вместо этого осталась только безмолвная агония.
— Ты не можешь просто так уйти, — произнесла Эйрин, её голос стал тихим и полным отчаяния, по её щекам катились слёзы, оставляя за собой горячие дорожки, а руки опустились, как будто потеряли всю силу. — Я не смогу жить без тебя.
Залкос шагнул назад и принялся натягивать свою мантию.
— Это твоя проблема, Эйрин, — холодно ответил он, всё ещё ухмыляясь. — Ты была хорошей девочкой и доставила мне удовольствие, но в моём мире нет места для таких, как ты.
Она почувствовала, как её сердце разрывается на части, и на смену жару, в пылу которого она сгорала минуту назад, приходит ледяной холод.
И в этот момент храм, наполнившийся тьмой Залкоса, озарился нестерпимо ярким светом. Она зажмурилась, закрывшись рукой, и услышала грозный голос:
— Младшая жрица Эйрин, ты осквернила святое место! Я — Спирос, отец богов, и я тебя не пощажу!
Глава 3. Залкос
Залкос и Эйрин стояли у алтаря, словно поражённые молнией: свет был таким ослепительным, что его яркость проникала даже сквозь закрытые веки. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шёпотом ветра, который уносил с собой последние
Её слабость была ему отвратительна. Она, полная надежд и мечтаний, позволила себе быть соблазнённой, веря, что его тьма может дать ей свет. Как же она была наивна! Он не испытывал к ней ни капли любви или сострадания: она была просто очередной жертвой, которая попалась в его сети. И вот теперь, когда Верховные боги во главе со Спиросом окружили их, Залкос начал осознавать, что расплата неизбежна, но он не собирался сдаваться без боя.
Величественный Спирос в обличии высокого мужчины с длинными белоснежными волосами, развевающимися на ветру, в такой же белоснежной мантии стоял перед ними, его прекрасное лицо оставалось бесстрастным, а глаза сверкали как звёзды, и бог Хаоса ощущал, как его сила проникает в каждую частицу этого священного места.
Справа от него находился Энеко, глас Спироса, Творец людей, с ярко-рыжими кудрями и огненными глазами, на голову ниже главного бога, на его юном лице читалась боль. Слева была Тамина, его сестра-близнец, богиня Душ, оба в длинных красных одеяниях с рубиновыми амулетами на шеях. Рядом стояли Азим — покровитель Природы — и Фэйн — хранитель Власти — в облике царственных юношей со светлыми волосами в зелёной и пурпурной мантиях с замысловатыми символами, вышитыми на груди, и всё, что чувствовал Залкос — это презрение и отвращение к этой жалкой компании надменных святош, возомнивших себя правителями вселенной.
— Ты осквернил святое место, Залкос! — произнёс Спирос, его голос звучал, как гром среди ясного неба. — Ты соблазнил жрицу, нарушив её священные обеты.
Залкос не мог сдержать усмешку. Они все были такими наивными, веря, что Порядок может победить Хаос, лишь он был свободен, и это было его истинное наслаждение.
Взгляды Верховных богов были полны молчаливого осуждения, и это лишь подстегнуло его ярость.
— Младшая жрица Эйрин, — сказал Спирос, его голос стал мягче, но в нём звучала угроза. — Ты осквернила мой алтарь, и за это ты понесёшь наказание.
Залкос наблюдал, как она дрожит, её глаза были полны слёз и страха, но в этот момент ему было всё равно. Он не испытывал к ней никаких чувств, только презрение за её слабость. Она выбрала его и теперь расплачивалась за это.
— Вечное изгнание в Нижний мир! — произнёс Спирос безжалостный приговор, и его слова эхом разнеслись по храму. — А ты, Залкос, будешь заперт в смертном теле, в этом облике, в котором явился перед ней. Ты познаешь, что значит быть уязвимым, без силы и магии.
Залкос почувствовал, как незнакомый холодок липкого страха пробежал по спине, но он всё ещё не верил, что Верховные боги могут обладать над ним какой-либо властью. Только когда он ощутил, как на его сущности сжимаются незримые оковы, лишающие свободы, он осознал, как велика их сила, и это лишь распалило его гнев. Но теперь он оказался беспомощным: он был заперт в прекрасном теле, которое стало его тюрьмой. Его глаза с ненавистью смотрели на заклятых врагов, но его ненависть была неспособна что-либо изменить, и тогда он почувствовал, как хватка ужаса сдавила горло.