Ездовой гном. Возрождение
Шрифт:
Тридцать пресс – плюс 10 ловкости, плюс 1% вероятности…
Руки налились кровью, набухли венами, стали словно чужими клешнями манипуляторов, сосредоточенных на сгибаниях и разгибаниях. После пятого подхода они начали серьезно трястись и и вибрировать, особенно к последним отжиманиям. Мышцы поясницы обиженно занемели, но, судя по неизменному качеству, продолжали держать тело горизонтально. В животе, будто включили печку, которая под конец подхода на пресс включалась на полную мощность и начинала жечь.
– Хорошо, плавим жирок, - с трудом выдавил я положительную оценку ситуации. Кровь от головы
На приседаниях, сопровождаемых шумными выдохами, я отдыхал. Даже пульс трепещущий на экранчике на который постоянно посматривал, с 220-230, снижался до двух сотен. Мысль о том, что по идее пульс между упражнениями нужно держать не выше 140, долго не держалась, система в которую загружены все мои медицинские параметры, похоже считала что сердце у меня вполне может держать этот темп. Лишь раз при 260… с чем-то ударах вспыхнула предупреждающей красной каймой, требуя снизить темп.
Память же, тем временем, подбрасывала телесные воспоминания. Трехчасовые тренировки, на которых папаша гонял меня по кругу, как призового жеребца, да еще щелкал кнутом и ржал как тот же жеребец, поменявшийся местами с конюхом. В этих «кругах», которые я нарезал то гусиным шагом, то прыгая в упоре лежа, обычный бег был отдыхом, как сейчас те же приседания.
Но обычной злости и гнева, с попыткой забыть, сейчас не было. Даже воспоминания о том, что иногда хвост кнута оставлял на моих ногах красные полосы, когда вдруг папаше казалось, что я замедлился, не вызывали ровным счетом никаких эмоций.
На очередном подходе «пресса» вдруг судорогой свело шею и над бровью предупредительно запульсировал «контроль качества», я понял, что последние пару сокращений я лишь изобразил. «Солнце в животе» разрослось до косматой упругой громады и мешало… Пришлось сокращаться на морально-волевых, а мышцы шеи обиженно расслабились, экономя энергию для напряжения.
Пот, стекающий уже ручейками, перестал ощущаться. Не до щекотки сливающихся в ручейки капель. Ковролин жадно впитывал его, и уже покрылся темными пятнами.
Еще несколько подходов… Я уже не «осилял» их в стиле 20-30-30. Сосредоточился на том чтобы выжать хотя бы 11-11-11, памятуя о том, что «десятка незачет». Время от времени подергивался обруч над правой бровью, возвращая внимание к качеству.
При отжиманиях сначала начало ломить суставы локтей… затем гораздо сильнее заныли запястья, заглушив болевым импульсом локти. Но тем не менее, руки продолжали исправно сгибаться. Чтобы не подвели кисти, я начал поворачивать их то внутрь, то наружу. И лишь рассматривал вздувшиеся как пиявки вены, проступившие на тыльных сторонах ладоней. Затем начали сдавать мышцы верха спины, всех их названий я даже не знал – помнил лишь что какие-то круглые, зубчатые, продольные… Не особо нужные в жизни, но сейчас они переставали держать плечи раздвинутыми, лопатки при каждом сокращении с каким-то хлюпаньем смыкались, и руки не желали разгибаться до конца…
На удивление первыми сдались ноги. Вот только что бедра, что налились кровью как баллоны, вдруг отказались разгибаться,
Пульс уже 170…
– По ходу потемнело у тебя в глазах не на секунду, Резцов, - проговорил я, ощутив одновременно как тяжело ворочается во рту пересохший язык. – Кончилось топливо, включились предохранители… Так, что там у нас...
Я шатаясь как пьяный встал. Дрожащей непослушной рукой повернул телефон, включил (не поднимая слишком тяжелую штуковину, лежащую на тумбочке) и сказал:
– Еще час… А сила реала говорит… говорит… Так 61% вероятности успеха, если сложить все цифры…
Мысли ворочались тяжело, пульс, как показывал экранчик снизился до 160, но я слышал стук сердца в ушах. Тяжелый и мощный.
– Алексей, - обратился я к своему телу, как к отдельному непослушному и чужеродному предмету. – Не сто процентов. Надо еще… Топливо! Нужно топливо.
Нижнее белье, промокшее насквозь полетело в угол, я кое как напялил штаны и пиджак прямо на голое тело, пошуршал в кармане деньгами и заплетающимся голосом сказал:
– Вода и шоколад… Эх, в следующий раз надо быть умнее и запасти баллон, еще креатин бы не помешал, опять же глюкоза и сладкий белок… как уж он там у качков называется. Порошок в банках…
Организм встрепенулся и отозвался лютым голодом, что разом заставил меня выпрямиться. Несколько секунд, и я экономной шаркающей походкой свежевоскресшего зомби побрел в буфет. Надутые мышцы бедер, колыхались как привешенные к костям баллоны заполненные водой, но худо-бедно несли.
На взгляды таращивших на меня глаза сотрудников, что почему-то шарахались в стороны, а то и прижимались к стенам, внимания я не обращал. Жрать! Пить! Да, сравнение с зомбаком пожалуй сейчас не такое уж и резкое…
Уже опершись ладонями перед продавщицей в буфете, обнаружил что притопал сюда босиком. Ах да, и обруч так и висит на голове, показывая цифру пульса 143… почти готов к дальнейшему увеличению процента. Но молодец, хоть ширинку застегнул. Какой культурный…
Мысли о культуре, впрочем не помешали, пока продавщица шуршала пачкой смятых банкнот вываленных у кассы, освободить от бумаги одну шоколадку и свернуть крышку с бутылки воды. Живительная влага хлынула в запекшуюся глотку, и я опустил пластиковую емкость лишь, когда она опустела. Шоколад показался немыслимым яством, я жрал его словно со стороны слыша свое чавканье. Потом на глаза попался пакет россыпного сахара и насчет скорости усвоения шоколада возникли сомнения. Я рыкнул:
– Сахар усваивается быстрее, - зубами оторвал уголок у пакета и набил рот вожделенной сладостью, а руки уже открывали следующую бутылку…
– Спасибо, - сказал я с чувством продавщице вытаращившей глаза так, что они казалось выдвинулись из черепа полусферами. Я же ощутил, как лютый голод, словно успокоившаяся змея, вновь свернулся в области желудка, - не обращайте внимания. Жестокая тренировка.
Я забрал сдачу и потопал обратно в капсульную, прижимая к груди двухлитровую бутылку воды, как Мадонна младенца, иначе руки просто не держали.