Ёж
Шрифт:
Я хорошо помню тот самый первый день, когда я вышел из тайги на улицы Ежа. Мой маршрут был просчитан до мелочей, рассчитан до самой последней секунды моего пребывания в пути, и я не выбился из графика, мне удалось добраться до этого города точно в срок. Я ехал на своей «Хонде» до последней дороги, по которой мог пробраться мой уже не новый «Элемент». Я съехал в лес и запарковал маленький внедорожник так, чтобы его не было видно с дороги, как-никак мы живем не в Европе, и вот так бросить машину посреди дороги не выйдет (хотя дорога и была заброшена), ибо через недельку ее разберут по запчастям даже в самой непроходимой глуши. Дальше начинался непроходимый бурелом, иной раз мне казалось, что я выбиваюсь из графика, так как путь оказался намного сложнее, чем я думал. На пятый день своего путешествия я наткнулся на браконьеров,
— День добрый, — я вышел к берегу реки, вернее, к маленькой бухте, что была образована поворотом огромной массы воды по скальной местности. Любая пауза в монотонном пешеходстве радовала меня, и я нисколько не сомневался в своей безопасности.
— Здорово, мил человек, — один из дедков не растерялся, но, мягко говоря, насторожился. Я обратил внимание на два карабина, лежащие неподалеку от них, и перехватил свой покрепче, все-таки в этой глуши могло произойти все что угодно.
— Как улов? — я извлек сигарету из пачки с намерением прикурить ее.
— Клюет нынче не очень, — ответил все тот же дед, — что ты тут потерял, городской ты наш? — Он как-то хитро прищурился, и я заметил, что дедок слегка придвинулся к лежащим неподалеку карабинам, я, конечно, не спец в оружии по известным причинам, но кажется, один из них был «Вепрем», а вот второй — явно отголоском военного прошлого, оставшимся как трофей после Второй мировой.
— Направляюсь я в Еж, слышали про такой? — я выпустил первую струю дыма, давая понять, что вовсе не агрессивно настроен и к рыбнадзору не имею никакого отношения.
Дед усмехнулся и посмотрел на своего напарника по браконьерству.
— Делать тебе нечего в тех местах: или сгинешь навсегда, или не дойдешь. Километров сто тебе еще шагать, не меньше, за перевалом, — он махнул в сторону гряды гор, что была видна с берега речки, — непролазная тайга, дикий зверь не пройдет, не то что городской пижон, да и гряду перейти надобно. Гиблые места там, сынок, не суйся и цел будешь, а сунешься — пропадешь. Наш брат туда не захаживает, а тебе и подавно там дела нет.
— Есть ли дело у меня там или нет, я сам разберусь, а за совет спасибо. — Я спиной начал пятиться в лес, не спуская глаз с дедов, один из которых так и остался безмолвным истуканом. Карабин я держал наготове и мог бы пустить его в ход в случае необходимости, но такого случая, хвала всевышнему, не представилось. Погрузился в зелень леса, развернулся и пошел быстрым шагом прочь, через несколько секунд я услышал первый взрыв, браконьеры вновь взялись за свое.
В Еж я пришел рано утром. Предыдущую ночь я провел в полукилометре от него, даже не подозревая об этом. Река, режущая тайгу, как нож масло, делала у самого Ежа резкий поворот и заворачивалась в причудливую дугу, похожую на греческую омегу, в этой самой дуге город и стоял. За десятилетия отсутствия людей небольшой отвал, удерживающий воду, начало разрушать бурными потоками, и городу угрожала серьезная опасность быть смытым в один из сезонов половодья. Думаю, жить ему оставалось не больше лет пяти. Первое, что я увидел, был изгиб реки, упирающийся в этот самый отвал, он уже почти целиком был скрыт водой, несмотря на сезон. Лето в этом году выдалось жарким и на редкость сухим.
— Вовремя я! — я сам не заметил, как сказал это вслух, присев прямо на землю, я закурил, глядя на бурные воды реки. Момент стоил того, чтобы сделать паузу, предвкушение чего-то неизведанного будоражило мою кровь, я слишком долго добирался сюда, чтобы смазать радость моего прибытия в город. Надо сказать, что это была определенная традиция, доходя до объекта моих исследований, я останавливался у его границ и выкуривал сигарету, во времена похождений со Славкой мы опрокидывали по двадцать пять граммов коньячку, а вечером, переполненные эмоциями, допивали флягу до конца, рассматривая фотографии, сделанные накануне.
Выкурив сигарету, я встал и направил свои стопы в Еж — город, население которого в далеком девяносто четвертом исчезло в один миг. Я усмехнулся, не верить Виктору у меня не было оснований, но и люди
Я вошел в город первым человеком с девяностых, мой взгляд цеплялся за каждую мелочь, за каждую деталь. Асфальт давно пришел в негодность, козырьки хрущевок обрушились, окна в домах по большей части были выбиты — долгое отсутствие человека сказалось буквально на всем. По обочинам и у дворов частных домов стояли проржавевшие машины, в своем большинстве это были военные уазики. Особый дух этого места начал пропитывать меня, именно за этим я шел в этот город.
Через полчаса я набрел на местный «супермаркет», о котором был наслышан. Как это ни странно, окна были целы в количестве двух штук, правда, дверь прогнила и висела на одной петле. Это было одноэтажное здание, когда-то выкрашенное в белый цвет, сейчас штукатурка растрескалась и пообсыпалась, но остатки былой роскоши все еще были заметны. Я аккуратно отодвинул дверь в сторону, единственная уцелевшая петля еле ворочалась, моя нога уже ступила на деревянный пол магазина, когда я резко остановился. На дверях, видно, когда-то висел обычный навесной замок на двух скобах, обе скобы были сбиты, замок валялся тут же, на крыльце, он сильно проржавел, но на нем можно было разобрать следы сильных ударов. В стене рядом с дверью виднелось пулевое отверстие. Я присел на корточки и взял замок в руки, он был сильно деформирован, и то, что я принял раньше за удары, было ничем иным, как следы от пуль.
— Вот те раз! — Я частенько говорил вслух, когда путешествовал в одиночку, долгое отсутствие общения с живыми людьми сказывалось на мне. Двух браконьеров, что я повстречал накануне, в расчет можно не брать, они, конечно, были живее всех живых, но общение с ними не принесло особого удовольствия. Я не нуждался в светских беседах, но в собеседнике хотел видеть адекватного человека, не хватающегося за карабин при малейших подозрениях.
Повертев замок в руках, я положил его на то место, где нашел. С первых же шагов в Еже я наткнулся на нечто, что не вписывалось в теорию Виктора, но с легкостью вписывалось в мою. Очевидно, у людей все-таки закончились припасы, голод довел их до штурма магазина с применением огнестрельного оружия. Хотя в каждой очевидности есть неочевидные вещи. Я подошел к окнам, решеток в рамах не было, к чему было выбивать дверь, стрелять по замкам, наделать столько шума, когда легко можно было влезть в окно? Да и лесорубы получали не так мало наличных, чтоб им не хватило на зиму денежных запасов. Думаю, каждый из них был микромиллионером, тратить деньги в этой глуши было просто не на что, а люди работали здесь поколениями. Каждый мой новый вывод порождал сотни новых логических цепочек, я решил отложить их на потом. Скажем, на вечер, за кружечкой горячего черного чая их можно было покрутить, совмещая разные грани, приходя к новым неожиданным заключениям.
В магазине я ожидал встретить погром, перевернутые стойки, обрушенные полки, муку, рассыпанную по полу — в общем, классический сюжет. Деревянный пол под моими ногами не издал ни единого скрипа, доски были настолько добротно подогнаны и отшлифованы, что спустя десятилетия выглядели как новые. Внутри погрома я не обнаружил, стойка продавца располагалась прямо напротив двери, все полки были на местах, справа стоял огромный двустворчатый холодильник, к нему примыкала холодильная витрина. Магазин выглядел так, будто все еще работал, если, конечно, не обращать внимания на толстый слой пыли, который покрывал все горизонтальные поверхности. Меня удивило отсутствие следов диких зверей, обычно они растаскивали все, что было оставлено людьми, и делали это, мягко говоря, не заботясь об аккуратности.