Ежедневник на этот год

Берендеев Кирилл Николаевич

На привычное состояние дел я и надеялся, подъезжая к дому в светлом "линкольне" с тонированными стеклами.

Прошуршав шинами по асфальту, он остановился у выездных ворот; посидел внутри примерно минуты полторы, более вытерпеть я не мог - слишком уж разволновался в последний момент, так что сердце буквально выпрыгивало из груди. Открыл дверь со стороны сиденья водителя, - я несколько раз пытался заставить себя вылезти с противоположной стороны, но так и не решился пойти на этот эксперимент, который вполне мог оказаться и провальным. Итак, я выбрался из машины и неторопливо зашагал по направлению к "Газели" еще за минуту, медленнее

не смог, покрыв расстояние от лимузина до микроавтобуса. Конечно, на меня были обращены взоры как находящихся в "Газели", так и в охраняемом ею доме, что для меня было особенно важно.

Подойдя к зашторенной дверце в салон, я постучал, прислушиваясь к царившей внутри и снаружи тишине. Ответили мне мгновенно, не успела опустить руку, как дверца отъехала, и на меня воззрилось четверо сидевших в салоне людей.

Я бросил взгляд внутрь: молодые парни, не дашь и тридцати лет самому старшему из них, от делать нечего расписывали пульку, кто-то из четверки откровенно проигрывал.

Оглядывая салон, я молчал, они не шевелились. Из журналистов за те мгновения никто не решился произнести ни слова, не поинтересовался чего же мне надо, собственно, каждый оценивающе разглядывал меня, ожидая, когда я заговорю первым.

Нельзя не сказать, что это молчание было для меня золотом, откровенно, я рассчитывал несколько на иную встречу. А затем, когда уже невозможно было молчать и смотреть в глаза молодым здоровым парням, уверенным в своих силах, я произнес фразу, несколько раз слышанную до этого в кабинете у шефа, безликую фразу, обладавшую поистине магической силой, на которую я рассчитывал. Мне оставалось только проверить, будет ли ее магия распространяться не только на шефа, но и на сидящих внутри "Газели", или же случится осечка и меня попросту выставят вон, невзирая на тот роскошный лимузин, в котором я прибыл к месту затянувшегося действия.

– Просили передать, - наконец медленно и довольно тихо произнес я, едва справляясь с волнением, - что ваше присутствие здесь совершенно нежелательно.... Просили также предупредить, чтобы вы, по возможности старались не появляться более в этом районе.

И замолчал, изучая выражение на лицах сидевших внутри.

Теперь мне следовало уйти, вернуться к оставленному автомобилю, дверь которого я даже не захлопнул, но я не смог сдвинуться с места, просто стоял, вперившись взглядом в журналистскую четверку.

Первым ожил шофер, возраст его, как я определил для себя, был почти сходен с моим, все это время он сидел, повернувшись спиной к выходу в самом дальнем углу, и торопливо жевал бутерброд, его я заметил только, когда он зашевелился после сказанных мной слов. Он был грузен по-медвежьи, и, когда вылез из салона, двинулся напролом в мою сторону, все с тем же бутербродом в руке, с легкостью будто перышко, попавшее ему в руки, отодвинул меня, чтобы я не стоял на его пути - просто перелезть на свое место ему не давали пропорции собственного тела и нагромождения аппаратуры, - в этот момент я вздрогнул, не в силах сдерживаться более, всем телом. Но никто не обратил на это внимания, шофер прошел мимо меня, торопливо обогнул машину, я услышал, как бухнула дверь, и заскрипело под ним сиденье, завелся мотор. Кто-то из сидевших внутри ребят - я, как ни старался, лиц не запомнил, задвинул перед моим носом дверь; микроавтобус взревел и двинулся с места, быстро ускоряясь, прочь с улицы Березовая.

Постояв немного и посмотрев ему вслед, я на ватных ногах пересек улицу к своему "линкольну",

сел на водительское сиденье и попытался успокоиться.

Потом, когда сердце перестало так биться и бесноваться в груди, я заметил шевеление занавесок на первом этаже дома сорок сеть, нерешительно поднялся, но так и не смог подойти к калитке. Вместо этого открыл капот, дернул какой-то проводок - он выскочил и затерялся в связке себе подобных.

Пути к отступлению были отрезаны. Еще несколько минут я тупо изучал внутренности моего автомобиля, руками упершись в горячий мотор, затем прошел все же те четыре метра, что разделяли меня и калитку, и нажал на кнопку звонка. Услышал, как он весело зазвонил где-то в глубине дома.

Дверь распахнулась и женщина, та, что была сфотографирована в журнале "Профиль", чьи снимки двадцатилетней давности и более современные я с таким интересом разглядывал несколько дней назад, гадая, что из написанного о ней - правда, а что - сладкая сказка, созданная специально для читательниц журнала, она распахнула дверь настежь и подошла к калитке; я слышал ее легкие шаги, торопливо приближавшиеся ко мне. Наконец, замок заскрипел и дверь открылась. Она, улыбнувшись, взглянула на меня, на мое бескровное лицо как бы вопрошая: все ли у вас в порядке? не нужна ли вам в чем-то моя помощь?

Я поздоровался, тут же откликнулась и она, помолчав немного, я произнес:

– Простите, вы не могли бы разрешить мне позвонить от вас в мастерскую. У меня с машиной что-то.

– Миржон Садирович, ты Рамилю не говорил насчет?..

– Я ему дозвониться не могу, Олег Константинович. Мобила не фурычит, на пейджер звонить, все равно, что в лесу орать. В натуре, ни ответа, ни привета. А тебе-то он на кой сдался?

– Да базар кое-какой есть.

– По поводу нашего общего уговора, так что ль?

– Угадал, почти угадал, - Марченко довольно улыбнулся.
– Вообще, меня больше беспокоят его братки, больно борзые стали последнее время. Суются туда, куда им вход запечатан. Ты-то как с ними, ладишь помаленьку?

– С ним самим-то особенных проблем не замечал пока что, Магомедтагиров поудобнее устроился в кресле и выпустил к потолку струйку дыма. Сигарету он положил в пепельницу, достал сотовый телефон.
– Скверно, правда, особенно последнее время стало о чем-то договариваться, он нервный какой-то, чуть что - сразу же на рожон лезет. Может, того, еще раз звякнуть. Я сам с ним собирался стрелку забить, в натуре, как раз на завтра-послезавтра, так Гамлет сквозь землю....
– Магомедтагиров помолчал немного и добавил как бы про себя.
– Мои ребятки, вообще-то его ищут чуть не с того дня, как Глушенко в ящик сыграл. Он ведь какой фокус выдумал. Свой дом оставил, залег где-то, кстати, с "капустой" моей. Не знаю, не на "счетчик" же его ставить.

– Раньше такого не было. Рамиль не допускал...

– Сам факт, в натуре, не бывало такого. Мне и самому как=то в голову... не пойму к чему бы это. Может, кто-то еще влез в игру, кто-то четвертый? А мы тут сидим тихонько про свое базарим, как мыши перед пулеметом.

Марченко явственно вздрогнул, но улыбнулся против своей воли. Сравнение ему неожиданно понравилось.

– Кофейку будешь?
– спросил он довольно благодушно, указывая левой рукой, с золотой цепочкой и тяжелыми печатками на пальцах на сервировочный столик, занятый кофейником и восточными сладостями. Он знал, что Магомедтагиров падок на подобные вещи, равно как и....