Эжени де Франваль
Шрифт:
— Хорошо, сударыня, я подчиняюсь вашему требованию, и даже если мне придется разбить ваше сердце… Знайте же, в чем причина отказа вашего жестокосердного супруга господину Коленсу… Эжени…
— При чем здесь Эжени?
— Сударыня, Франваль ее обожает. Забыв про отцовские чувства, он стал ее любовником и решил не уступать ее никому.
Госпожа де Франваль не ожидала подобного разъяснения. Столь роковой поворот событий поверг ее в беспамятство. Вальмон поспешил ее поддержать, и как только она оказалась в его объятиях, он продолжил:
— Видите, сударыня, какого признания вы от меня
— Оставьте меня, сударь, оставьте, — ответила госпожа де Франваль, пребывая в состоянии, не поддающемся описанию. — После столь жестокого потрясения мне надо немного побыть одной.
— И вы считаете, что я могу сейчас покинуть вас? Нет, страдания ваши горько отзываются в душе моей, и посему я даже не прошу у вас дозволения разделить их с вами: я нанес рану, так позвольте же мне ее и залечить.
— Франваль, возлюбленный собственной дочери… О, праведное Небо! А это создание, что выносила я под сердцем, с какой кровожадностью разрывает оно его!.. Преступление столь низменное… О сударь, да разве может такое быть?.. Уверены ли вы в том, что говорите?
— Если бы я сомневался, сударыня, я бы промолчал, ибо спокойствие ваше мне во сто крат дороже, нежели ложно поднятая тревога. Супруг ваш сам поведал мне об этом, сделав меня своим поверенным. Но что бы то ни было, умоляю вас, успокойтесь: давайте будем искать не доказательства, но способ разорвать эту интригу. Способ же этот у вас есть…
— Ах, говорите скорей… Преступление сие внушает мне отвращение.
— На человека с характером вашего мужа, сударыня, невозможно воздействовать с помощью добродетели. Супруг ваш не верит в женскую непорочность. Ему кажется, что лишь гордыня и сила привычки побуждают женщину хранить нам верность, но никак не стремление угодить нам или подкрепить нашу к ним привязанность…
Простите меня, сударыня, но не скрою от вас, что я почти полностью разделяю его мнение на этот счет. Никогда не видел я, чтобы жена силою добродетели своей смогла бы побороть пороки супруга. Поведение, подобное поведению самого Франваля, скорее уязвит его самолюбие и вернет его в ваши объятия: в нем непременно проснется ревность, а на людей, постоянно предающихся любви, данное средство действует безошибочно. Ваш муж, видя, что добродетель ваша, столь им презираемая, является плодом рассудка, а не стечения обстоятельств или немощи плоти, воистину станет ценить ее именно тогда, когда увидит вас пренебрегающей ею…
Он воображает… осмеливается утверждать, что у вас никогда не было любовников лишь потому, что никто ни разу не обратил на вас внимания. Докажите же ему, что сие обстоятельство зависит только от вас… От вас зависит отмщение за его презрение и заблуждения. Возможно, вы погрешите против суровых принципов ваших, но скольких бед это помогло бы избежать, сколь способствовало бы возвращению на путь истинный супруга вашего! И разве после столь незначительной обиды, нанесенной боготворимой вами Добродетели, любой из ее почитателей не введет вас снова в храм ее?
О сударыня, лишь к разуму вашему я взываю. С помощью средства, которое я осмеливаюсь вам прописать, вы вернете себе Франваля, навеки сохраните его подле себя. Из чувства противоречия отдаляется
Госпожа де Франваль, изумленная подобной речью, не проронила ни слова. Наконец, обретя снова дар речи, она напомнила Вальмону прежние его слова.
— Сударь, — вкрадчиво произнесла она, — предположим, что я воспользуюсь полученным от вас советом, но на кого должна я обратить взор свой, чтобы смутить спокойствие мужа?
— О, — воскликнул Вальмон, не замечая расставленной ему ловушки, — прелестный и боготворимый друг мой… на того, кто любит вас больше всех в мире, обожает вас с той минуты, когда впервые увидел; кто по вашему приказу готов умереть у ног ваших…
— Прочь отсюда, сударь, прочь! — гневно вскричала госпожа де Франваль. — И не смейте более показываться мне на глаза. Ваша хитрость разгадана. Вы приписываете мужу моему заблуждения, на которые он не способен… лишь для того, чтобы коварством своим соблазнить меня.
Так знайте же, что, как бы ни был он виновен, средство, что вы предлагаете, столь отвратительно, что даже в мыслях я не могу согласиться им воспользоваться. Измены мужа никогда не узаконят измену жены, напротив, они должны побудить ее к еще большему благоразумию, чтобы Верховный Судия, посланный Всевышним в города, погрязшие в пороках в ожидании Страшного суда, смог бы спасти ее душу от всепожирающего пламени геенны.
При этих словах госпожа де Франваль вышла и, кликнув лакеев Вальмона, предложила ему удалиться, что он и сделал, сгорая от стыда за свою неудавшуюся попытку.
Хотя прелестная женщина и разгадала козни приятеля Франваля, сообщение его вполне соответствовало собственным ее страхам и подозрениям ее матери. Поэтому она безотлагательно решила сама найти им подтверждение.
Она отправилась к госпоже де Фарней, рассказала ей обо всем, что произошло, и возвратилась домой, полная решимости осуществить задуманное.
Давно уже бесспорной признана истина, что самых злейших врагов имеем мы в лице наших слуг. Вечно ревнивые, вечно завистливые, они, стремясь облегчить цепи рабства своего, поощряют наши пороки, дабы вознестись над нами и хотя бы на миг, теша тщеславие свое, ощутить власть над вершителями судеб своих.
Госпоже де Франваль удалось подкупить одну из служанок Эжени. Обещание обеспеченной старости, легкой работы и заверения в том, что одолжение это послужит достойному делу, побудили девушку пообещать госпоже де Франваль в ближайшую же ночь предоставить той возможность убедиться в несчастии своем.
Урочный час наступил. Несчастную мать привели в кабинет, смежный с комнатой, где коварный супруг ее каждую ночь подвергает надругательствам и брачные их узы, и самое Небо. Эжени находилась там же, вместе с отцом. Множество зажженных свечей должны были освещать преступников… Алтарь уже приготовлен, вознесенная на него жертва ждала, жрец следовал за ней… Госпожа де Франваль была в отчаянии: любовь ее поругана… Собрав остатки мужества, она распахнула разделявшую их дверь и ворвалась в комнату. Там, заливаясь слезами, она упала на колени к ногам кровосмесителей.