Эзоосмос. Исконный Шамбалы. Книга 1.

Новых Анастасия

— Так что, при желании можно отыскать на дне остатки этого древнего сооружения?

— При желании все можно, — добродушно ответил Сэнсэй.

Сергей немного помолчал, а потом сказал:

— А камни этих глыб явно не местные, судя по породе.

Сэнсэй кинул взгляд на дольмен.

— Да, их взяли километров за девяносто отсюда.

— Красивые, — произнес Сергей.

— Да, — подтвердил Сэнсэй.

Все посмотрели в ту сторону. Честно говоря, я так и не поняла, о какой красоте шла речь. Камни как камни, ну, немножко отличаются от местных камней. А так…

— Здесь был похоронен один из Прави, — промолвил Сэнсэй.

— Так что, тут покоятся его останки? — поинтересовался отец

Иоанн.

— Это последнее пристанище его тела на Земле. Отсюда он ушел в Нирвану.

— Если здесь похоронен сам Прави, то тут по идее должна быть мощная энергетика, — заметил Сэнсэй. — Маленький кристалл и то как чувствовался, а здесь целый дольмен. И никаких тебе внутренних ощущений.

Сэнсэй, глядя куда-то вдаль, произнес:

— Этим камням уже много тысяч лет. Бывший здесь энергетический фон уже давно рассеялся. Данные камни — достаточно слабый излучатель по сравнению с кристаллом. Поэтому ничего нет удивительного в том, что вы ничего не чувствуете.

Николай Андреевич, Валера и Сергей почти одновременно в изумлении глянули на Сэнсэя, очевидно, не меньше меня заинтригованные этой информацией.

— А другие дольмены тоже подобного назначения? — спросил Николай Андреевич.

— Смотря какие, — пожал плечами Сэнсэй. — Иногда это были творения Гелиаров и Этимонов. Эти дольмены раньше использовали и как ловушки силы.

— В каком смысле? — спросил Сергей.

— Да потом как-нибудь расскажу… Позже люди стали подражать им в строительствах уже меньших дольменов.

— Значит, в этом покоятся останки Прави? — вновь уточнил отец Иоанн.

— Да нет там никаких останков.

— Как нет? Ты же сказал, он тут похоронен.

— Здесь он умер в нашем понимании этого слова. А по факту сознательно ушёл в Нирвану, прежде разрушив своё тело на атомные и субатомные частицы. Так что здесь ты даже праха не найдешь.

Вано недоверчиво покосился на Сэнсэя и тихо сказал:

— Так не бывает.

— Еще как бывает, — добродушно ответил ему Сэнсэй. — Тело человеческое есть лишь иллюзия, как всякая материя. Это сфокусированная волна. И я тебе об этом уже неоднократно рассказывал. При желании с ним можно сотворить все, что угодно, особенно если Человек, пребывающий в нем, достиг значительных духовных высот. Он может спокойно разложить свое тело по энергетическим составляющим, а может сохранить тело в самом наилучшем виде, затормозить жизненные процессы настолько, что его органика очень долго будет сохраняться практически живая, хотя его там по сути уже не будет. То есть его тело ничем — ни органикой кожи, ни волос, ни ногтей — не будет отличаться от органики живого. Даже запаха, возвещающего о процессе гниения, не будет. Одно благоухание! Причем неважно, где это тело будет находиться: в земле, в пещере или на открытом воздухе. Вариаций с материей масса. Ведь если в тебе главенствует душа, открывается сила Бога. А для Божьей силы невозможного просто не существует.

— Ну, с последними утверждениями я, безусловно, согласен, — также мягко проговорил отец Иоанн и тут же возразил: — Но ведь даже мощи святых подвержены процессу разрушения органики.

Сэнсэй таинственно улыбнулся, глядя на него каким-то проницательным взглядом, и молвил:

— В твоей жизни будет случай, когда ты сможешь лично убедиться в моих словах. Через пять лет в Бурятии ты будешь присутствовать при извлечении тела буддийского монаха, похороненного в 1927 году.

— Я?! — удивленно вскинул брови отец Иоанн. — В Бурятии? Да что я там забыл, да еще у могилы буддийского монаха?.. Ты шутишь?

— Отнюдь, — ответил Сэнсэй.

Вано с улыбкой смотрел на друга, пытаясь определить для себя процент правды в его словах. Сергей же похлопал батюшку по плечу и произнес, прищелкнув языком:

— В

каждой шутке есть доля шутки. Так что как ни крути, а тебя ждет одна дорога — в Бурятию!

И сделал приглашающий жест в ближайшее будущее. Все рассмеялись.

— Да, Сэнсэй, круто ты меня послал, — усмехнулся Вано. — Надо же, в Бурятию! Не мог уже куда-нибудь поюжнее, например, там, на Канарские острова…

— Та, — махнул рукой Сэнсэй, поддерживая его шуточный тон, — зачем они тебе нужны, те Канары? Там скоро снег выпадет и будет холодно.

— Ты чё, Сэнсэй, это же Канары! Это же Испания, северо-западное побережье Африки! Какой снег среди вечного лета?! — смеясь, возмущался Вано. — Нет, ты точно географии не знаешь!

— Да я виноват, что ли, если она каждый раз меняется? — в тон ответил ему Сэнсэй. — Попробуй, запомни все эти земные дроби с дробинками.

Все вновь рассмеялись.

— А что, жизнь — штука непредсказуемая, — лукаво проговорил Сергей. — Я, например, не давеча как несколько часов назад видел себя стоящим в церкви, в рясе, с бородой и крестом на пузе. И к чему бы это?

Сергей глянул на Сэнсэя.

— Ну, пути Господни неисповедимы, — невозмутимо ответил тот.

— А вот что я видел, — неожиданно сказал Николай Андреевич серьезным тоном. — Сначала какие-то непонятные, я бы даже сказал, неестественные знаки природы. Якобы после землетрясения и затмения луны ядовитая змея, совершенно не привычная для наших мест, разворошила в лесу большой муравейник и улеглась в его середине, давя муравьев своим весом. Лежит она, а к ней со всех сторон подползают рабочие черные муравьи, лезут прямо под нее, словно не замечают опасности. А она знай проворачивает свои кольца и давит их своей массой. Я взял палку и хотел ее прогнать. Змея как зашипела, как встала в стойку кобры… Да такая здоровая, в два человеческих роста. Я со страху прямо обомлел. Смотрю, а в середине ее колец земной глобус, на памятник похож. И как только эта змея стала нападать, меня выкинуло из этого жуткого видения…

— Слышите, мужики, вы чего в пещерах, газу, что ли, какого надышались? — попытался пошутить Вано. — Один в Бурятию посылает, второй крест на пузе рассматривает, третий вообще к рептилиям пристает.

Вместо ожидаемого смеха отец Иоанн увидел лишь некое жалкое подобие вялых улыбок.

— Может быть, — нехотя поддержал его шутку Николай Андреевич. — Только уж слишком все реально… Ведь та змея лишь вначале была змеей. Понятно, что я испытываю некоторый страх перед рептилиями, и мой мозг просто ассоциативно преобразовал какую-то опасность в подобный образ. А если учесть то обстоятельство, что в последние дни мои мысли были заняты вопросом о Деструкторах и Кандуках, то логично предположить, что именно об этом мое подсознание и пыталось донести до меня какую-то информацию… Так вот, едва я успел отскочить, меня вышибло из одного видения в другое, с еще более пугающей реальностью. Стою я среди огромной толпы, которая что-то скандирует. Но люди ведут себя как-то очень странно, будто сомнамбулы. Одни и те же лозунги без конца повторяют, как закодированные, одну и ту же информацию слово в слово друг другу пересказывают. За внешними улыбками — скрытая агрессивность, за «праведными речами» с трибун — сплошной обман…

Когда Николай Андреевич закончил рассказ, Сэнсэй произнес:

— То, что ты видел, это, к сожалению, ближайшее будущее, начало конца.

Сэнсэй немного помолчал, а потом вдруг без предисловий стал читать странное стихотворение:

— Во времена Перекрестья

Кривда заменит Правду.

У крайя за год Слово дано

Но эхо его — крик в пустоту

Мало кто слышит.

Число, в сумме бесконечность,

Перевернутая в вертикаль,

Откроет врата Гнева.

Ошибка есть ключ,