Эзотерический мир. Семантика сакрального текста

Розин Вадим Маркович

Во-вторых, паразитов и хищников Андреев считает животными, которые подвергались демонизации, поэтому уничтожение их человеком оправдано.

«Но что же такое паразиты и простейшие не с материалистической, а с трансфизической точки зрения? Это существа, имеющие, как и большинство других насекомых, коллективные души, но крайне отставшие в своем пути. Собственно, тут даже не простое отставание, а активная демонизация Гагтупгром коллективных шельтов. В Нигойде эти шельты находятся в состоянии рабствования, разумны лишь отчасти, и им предстоит дорога становления, исключительная по своей медлительности и длине. Просветление им принесет только момент перехода нашей планеты в третий эон.

Теперь же паразиты, т. е. существа, обладающие наименьшей ценностью, прозябают и жиреют за счет существ высшей, сравнительно, ценности — животных и человека. Поэтому мы вправе их истребить, ибо другого выхода на данном этапе нет.

Хищники существуют за счет смертей других существ той же ценности, т. е. животных, и за счет человека, существа высшей ценности. Те виды хищников, изменить хищную природу которых мы не в состоянии, постепенно должны быть в Энрофе истреблены. Постепенно — не потому только, что иначе это не осуществимо, но и потому, что за такой период времени могут обнаружиться средства к изменению даже их природы. Безусловно, природа многих хищных животных, особенно среди высших млекопитающих, может быть совершенно изменена. Достаточно вспомнить собаку, этого бывшего волка, ныне способного обходиться без мясной пищи совсем — и это даже несмотря на то, что человек никогда и не ставил себе задачи сделать собаку вегетарианцем. На полурастительную пищу собака была переведена вследствие чисто хозяйственных соображений человека, но успех этого мероприятия указывает на перспективы в этой области, едва еще приоткрывающиеся нашему опыту».

В-третьих, Андреев предлагает серию мероприятий, которые, с его точки зрения, должны способствовать оздоровлению человечества. Вот две группы таких мероприятий:

«1. Запрет мучительных для животного способов его умерщвления — в промышленности и где бы то ни было.

2. Запрет опытов на «живом материале» в школах и где бы то ни было, кроме специальных научных учреждений.

3. Полный запрет опытов над животными без их усыпления или обезболивания.

4. Создание и финансирование мощных научных коллективов для изыскания и разработки повой экспериментальной методики в естественных пауках.

5. Ограничение охоты как спорта и рыбной ловли как развлечения задачей борьбы с хищниками.

6. Такая перестройка воспитательной работы и всей системы воспитания, которая способствовала бы развитию в детях дошкольного и школьного возраста любви к животным — любви бескорыстной, обусловленной не сознанием полезности данного вида, а органической потребностью любить и помогать всему слабому и отсталому».

Во вторую группу мероприятий входят:

«1. Запрет убийства животных для каких бы то ни было целей, промышленных или научно-исследовательских.

2. Резкое ограничение их убоя в целях питания.

3. Выделение обширных заповедников во всех странах для жизни в привычных условиях тех животных, которые еще не приручены.

4. Свободное существование — и среди природы, и в населенных пунктах — давно одомашненных и новых прирученных животных.

5. Планирование работы зоопедагогических учреждений во всемирном масштабе, перевод этого труда на высшую ступень, изучение проблем, связанных с обогащением высших животных даром речи.

6. Особо внимательное изучение проблем, связанных с искусственным ослаблением в животных хищного начала».

Почему же Андреев так мучительно переживает утилитарное отношение людей к животным? Вовсе не потому, что озабочен экологическим кризисом (в 50-х годах о нем еще почти не говорили), а потому, что видит здесь сложную нравственную проблему. Если можно убивать ради еды или развлечения животное, то почему нельзя убивать (мучить, эксплуатировать, порабощать) другого человека? Животное страдает так же, как человек; оно лишено разума, но ведь и маленький ребенок тоже неразумен. Неверно,

что человек не может жить без мяса животных — существуют миллионы вегетарианцев. И если это неверное утверждение может служить оправданием убийства животных, то кто-то тогда заявит, что он не в состоянии жить, не порабощая других людей. Как провести грань между тем, что еще можно, и тем, что уже нельзя? Можно ли, к примеру, откармливать на убой птиц, лишая их возможности движения, можно ли убивать миллионами новорожденных ягнят на каракуль, можно ли для нежных бифштексов забивать живых свиней (как это распространено во Вьетнаме)? Живое чувство, сострадательное сердце протестует против всего этого. Размышляя над подобными проблемами, Альберт Швейцер сформулировал два принципа — «благоговения перед всем живым» и «вины перед всем живым». Андреев идет еще дальше, он предлагает «просветлять» животный мир, способствовать тому, чтобы у животных «возгорелся» разум.

Однако категории просветления и разума вряд ли применимы к животным. Другое дело, что человек с его техникой и утилитарным отношением к природе давно уже вышел абсолютным победителем из борьбы за существование видов и борется, причем весьма успешно, уже сам с собой. Отказывая животным в праве на духовное существование, принося их на алтарь своих потребностей и наслаждений, человек делает возможным такое же отношение и к себе самому. В принципе, в этом отношении граница между растительным, животным и человеческим мирами неуловима. Унижая нравственно природу и животных, игнорируя их духовное и душевное начало, люди тем самым уничтожают себя и деградируют в духовном отношении.

12

Раз от Бога только любовь, радость, свет, то любовь и женское начало естественно выступают в Розе Мира как высшие ценности человека.

«Следующая же религиозная эпоха потому и будет новой, что провозгласит и будет стремиться осуществить охват любовью всего человечества, всех царств Природы и всех восходящих иерархий». Любовь между мужчиной и женщиной «благословенна, прекрасна и свята в той мере, в какой эта любовь — творческая.

Что под этим разумеется?

Разумеется то, что наиболее распространенным видом творческой любви в нашем эоне является рождение и воспитание детей, но что это отнюдь не единственный вид творческой любви и любовного творчества. Совместный труд в любой из областей культуры, воспитание друг в друге лучших сторон личности, обоюдное самосовершенствование, вдохновение друг друга на художественный, религиозный и любой другой творческий труд, наконец, даже простое счастье молодой, свежей, страстной любви, обогащающее, усиливающее и поднимающее обоих — все это богосотворчество, потому что ведет к возрастанию их и просветлению, к увеличению мирового океана любви и радости. Излучения прекрасной любви между мужчиной и женщиной поднимаются в высочайшие миры, их укрепляя, — в тс миры, которые были охарактеризованы… как Волны Мировой Женственности. Даже если оба любящих направляют свой совместный творческий труд в ошибочную сторону, если оба они, например, трудятся в таком направлении, которое имеет общественно вредный смысл — даже в этом случае заслуживает осуждения только направленность этого труда; импульс же сотворчества, которым отмечена их любовь, дух товарищества, спутничества и дружбы, которым она пронизана, — благословенны свыше…

Материнство. Воспитание детей. Творчество домашнего очага. Уход за больными и лечение. Этическое врачевание преступников. Преобразование природы. Совершенствование животных. Некоторые русла религиозной жизни. Творчество любви. И наконец, творческое оплодотворение души того, кого она полюбила. Вот в чем женщина незаменима и безгранично одарена».

После этих строк уже не удивляет фундаментальное положение Андреева о том, что Бог-Отец и есть Святой Дух, а вторая Ипостась Троицы не что иное, как «женственное начало».