Эзотерический мир. Семантика сакрального текста
Шрифт:
Но Карлос Кастанеда, добросовестно описывая свои переживания эзотерического мира, каждый раз задает вопрос, а что же было на самом деле: летал или не летал, встречался с духами или нет, были духи или только казались, что были. Дон Хуан отвечает уклончиво и хитро.
«Был вопрос, — пишет Кастанеда, — который я хотел задать ему. Я знал, что он ускользнет от него, поэтому я ждал, когда он сам коснется этой темы; я ждал весь день. Наконец, прежде чем уехать этим вечером, я вынужден был спросить его.
— Я действительно летал, дон Хуан?
— Так ты мне сам сказал. Или было не так?
— Я имею виду, тело мое летало? Взлетал ли я, как птица?
— Ты всегда задаешь мне вопросы, на которые я не могу ответить. Ты летал. Для этого и есть вторая порция
— Так же, как птицы?
— Нет, так же, как человек, принявший «траву дьявола».
— Значит в действительности я не летал, дон Хуан? Я летал в своем воображении. Только в своем мозгу. Где было мое тело?
— В кустах, — отрезал он, но тут же снова засмеялся. — Твоя беда в том, что ты принимаешь все только с одной стороны. Ты не считаешь, что человек летает; однако колдун проносится тысячи миль в одну секунду. Оп может нанести удар своему врагу, находящемуся очень далеко. Так летает он или пет?
— Видишь ли, дон Хуан, мы с тобой по-разному ориентированы. Предположим, что один из моих друзей-студентов был бы здесь со мной, когда я принял «траву дьявола». Смог бы он увидеть меня летающим?
— Ну вот, опять ты со своими вопросами о том, что случилось бы, если… Бесполезно говорить таким образом. Если твой друг примет вторую порцию «травы дьявола», то все, что сможет сделать — это летать. Ну, а если он просто наблюдает за тобой, то он может увидеть тебя летающим, а может и не увидеть. Это зависит от человека.
Но я хочу сказать, дон Хуан, что если мы с тобой смотрим на птицу и видим ее летящей, то мы ведь согласимся, что она летит, но если б двое моих друзей видели меня летящим, как я это делал прошлой ночью, то согласились бы они, что я лечу?
— Ну, они могли бы согласиться. Ты согласен с тем, что птицы летают, потому что видел их летающими: полет обычен для птиц. Но ты можешь не согласиться с другими вещами, которые птицы делают, потому что никогда не видел, что они их делают. Если твои друзья знали о людях, летающих с помощью «травы дьявола», тогда они согласились бы.
— Давай я скажу это по-другому, дои Хуан. Если я привяжу себя к скале тяжелой цепью, то стану летать точно так же, потому что мое тело не участвует в моем полете?
Дон Хуан взглянул на меня недоверчиво.
— Если ты привяжешь себя к скале, — сказал он, — то я боюсь, что тебе придется летать, держа скалу с ее тяжелой цепью».
Похоже, что для дона Хуана нет деления на объективную реальность и субъективные представления. Для него реально то, что есть в его сознании, что он видит и чувствует. Реально все то, в чем человек живет, что он сознает (кстати, анимистическое сознание устроено точно так же).
В то же время ясно, что тело человека, летающего как птица в эзотерическом мире, лежит неподвижно на земле. Это понимает сам Карлос Кастанеда, наблюдая за другими учениками и слушая их рассказы о его собственных полетах. Но, может быть, летает не физическое тело, а скажем, астральное. Кроме того, в третьем и четвертом томах и дон Хуан и его друг маг дон Хенаро (и даже в конце концов сам Карлос Кастанеда) наяву делают вещи, действительно, невозможные для обычных людей: прыгают на деревья, скалы и в пропасти, видят сквозь обычный мир мир эзотерический и т. п. Но вернемся к поставленному вопросу: что собой представляет эзотерическая реальность и в чем ее смысл. Один ответ стал уже привычным: Карлос Кастанеда и дон Хуан «летят в самих себе», то есть мир, который они наблюдают, абсолютно реален лишь для их сознания (а для других может вообще не существовать). Второй ответ выглядит так: предположим, что мир, который наблюдает Карлос Кастанеда, есть не самом деле, что на самом деле существуют олли, Мескалито, ведьма ла Каталина,
Вспомним средневековой карнавал. Это не был праздник в нашем понимании, это была сама жизнь. В среднем, целых три (!) месяца в году в смеховой, карнавально-театральной стихии низвергались и пародировались все социальные отношения, снижались святыни, осмеивались роли и титулы. Весь мир перевертывался вверх дном, любой бедняк и нищий мог быть всем, кем угодно: королем, кардиналом, принцем. Целых три месяца средневековой жизни человек жил необычной, почти эзотерической жизнью, и можно спросить, в чем же ее смысл? Если учесть присущие средневековой жизни рутину и однообразие, гнет сословных, иерархических отношений, то можно предположить следующее. Карнавал на время освобождал человека от гнета этой каждодневной рутины, предоставлял ему свободу. Но есть еще одно, пожалуй, более важное обстоятельство. Карнавал позволял преодолеть или смягчить противоречия христианского мировоззрения. Христос говорил, что все люди перед Богом равны, что обычная жизнь с ее ролями перед жизнью вечной не имеет никакой цены, а между тем эта жизнь строилась на неравенстве (усугубленном сословными отношениями) и ценилась практически значительно выше жизни небесной. Карнавальная стихия, переворачивая обычный мир и сословные отношения, как бы возвращала человека к заповедям Христа, уравнивала всех людей, снижала ценность обычной, упорядоченной социальными отношениями жизни. Карнавал в рамках полуритуала-полуискусства вводил человека в будущую божественную, справедливую жизнь, но вводил, так сказать, условно, на не совсем законных основаниях. Поэтому божественная карнавальная жизнь была во многом призрачна, отягощена обычной, земной жизнью.
Важно понять, что средневековый карнавал не отрицал, а укреплял культуру (хотя внешне все строилось на отрицании и снижении). Жить в средневековой культуре можно лишь в случае выхода из нее, преодоления ее жестких условностей, частичного снятия культурных значений, присваивания других значений и т. п. Обычная средневековая жизнь сковывала человека, карнавал возвращал ему свободу, правда, в стихии искусства, ритуала, семиотики. В карнавальной стихии достигалась не только свобода, но и разнообразие, дистанция от культуры, которой человек безраздельно принадлежал. Нельзя ли эти представления распространить и на «Дона Хуана»?
Обычный современный мир весьма значим и ценен для обычного современного человека. Однако для мага и его ученика, знакомого с миром олли и Мескалито, весь современный мир с его суетой и проблемами мало интересен. В этом мире человек пребывает в относительной безопасности и от него мало что зависит. В эзотерическом же мире человек зависит только от самого себя, от своего личного мужества, силы, смелости, удачливости. Он прислушивается к своему даймону, а не к начальству, рассчитывает на свою удачу и мастерство, а не на образование и занимаемое место. Он ощущает себя не членом общества и культуры, обязанным жить в старом, привычном мире, а любознательным подростком, ковбоем, пионером, окруженным таинственным и неизвестным миром. В обычном современном мире человек включен в массу опосредованных отношений (условностей, традиций, правил, норм и т. п.), которые изолируют человека от живой жизни, отчуждают людей друг от друга, переводя живую реальность в абстрактные, безразличные символы, схемы, знания. В эзотерическом мире все реальности даются как непосредственные, все действия и силы направлены лично на человека. Этот мир — не мир идей, объективных законов, а живой, валентный человеку мир, обрушивающийся на него, требующий от него прямого отношения и ответа.