Эзумрит
Шрифт:
– Колдун? – встрепенулась Тамея. – А добрый или злой?
– Не знаю.
– Главное – он не причинил вреда Пату, – задумчиво пробормотала она.
Сильный голод вынудил Тамею вернуться в деревню. В воздухе носились запахи тушеной, жареной и вареной рыбы. С пастбища, словно оранжевая река, величаво ступая и отмахиваясь хвостами от надоедливых насекомых, возвращались даданы. Впереди стада не менее величаво вышагивал старый пастух Берк. Позади, перекинув длинные прутья через плечо, брели братья Зайн и Шур, оба высокие и
– Пусть праздник, Там! – завидев ее, хором поздоровались юноши. – Придешь вечером на плешь?
Плешью в деревне называли пустырь за околицей, где устраивались танцы под незатейливые мелодии, которые наигрывал на дудочке Шур.
– Обязательно придем! – Из-за кустов морщиницы показалось веселое лицо Роки. На ее лбу виднелся бледно-зеленый контур сведенного пятна.
– Я зайду за тобой, – бросила Тамея подруге и поспешила домой.
Хида подала восхитительную рыбу, которую запекла на углях, завернув в листья радужника.
После ужина, когда Тамея в своей комнате пыталась деревянным гребнем пригладить спутанные волосы, Лав прибежала от молочницы.
– У дадан молоко кислое, – сообщила она, со стуком поставив пустой кувшин на стол.
– Как кислое? – удивилась Хида.
– Так. Начали доить. Нуам, как обычно, выпросил у матери кружку молока, а оно кислое. Взяли у остальных – тоже кислое!
– Ай-ай-ай, – покачала головой Хида. – Заболели, видно, чем-то.
– Ага, – подтвердила Лав. – Тутрен за Сохой послала.
– Чем же вас кормить? – озадачилась Хида. – Прибежите после гулянок голодные!
– Свари яйца, – выглянув из комнаты, предложила Тамея.
– В самом деле! Лав, сбегай-ка, принеси по два вам с сестрой.
Тамея, заплетая косу, слышала через распахнутое окно, как мать во дворе рассказывала отцу, что даданы заболели и без молока будет туго.
– Говоришь, кислое? – Перласа, похоже, это известие встревожило. – А яйца? Яйца таток проверила? – На этот раз сомнений не оставалось: отец сильно взволнован.
Тамее показалось, что мать тихонько ахнула.
Девушка выскочила во двор. Побледневшая Хида взяла у Лав яйцо и безжалостно разбила его о камень. По воздуху разнеслось зловоние.
– Фу, – сморщила нос Лавидия. – Что это?
Хида и Перлас с тревогой переглянулись.
– Оно что, протухло? – не унималась Лав. – Но этого не может быть. Яйцо было еще теплое, когда я достала его из-под татки с зеленым крылышком!
Хида молча разбила еще одно яйцо – та же нестерпимая вонь. Она размахнулась третьим.
– Не надо, – остановил ее Перлас. – Остальные тоже, скорее всего, тухлые.
– Татки тоже заболели? – спросила Тамея и отчего-то почувствовала себя очень глупой.
– Девочки, – неожиданно строго сказала мать, – гулять сегодня не пойдете!
– Почему? – возмущенно взвизгнула Лав.
Хида не ответила и лишь хмуро добавила:
– Особенно
– Я?! – изумилась Тамея.
Она еще могла предположить, что не пустят Лавидию, но ее, старшую, к которой уже женихи сватаются!..
– Подожди, Хида, – вмешался Перлас. – Может, ничего страшного не случилось. Это было давно, и нас никак не касается.
– Вот как?! – взорвалась Хида. – Может, и не касается! Но когда в прошлый раз так же скисло молоко у дадан и протухли все яйца, то вскоре пропала Турия и убили Рохайду! И жуткий старик искал Там… – Она прикусила язык.
– Что Там? – навострила уши Тамея. – Ты про меня говоришь?
– При чем здесь ты? – раздраженно бросила мать. – Там, я хотела сказать, в лесу!
– Ладно, Хида, не рви незрелый плод! – сказал Перлас. – Поди, все еще обойдется.
– А что обойдется? – Лавидию распирало любопытство.
Мать ушла в дом, в сердцах хлопнув дверью.
Лавидия попробовала выведать что-нибудь у отца, но и тут ее постигла неудача. Впрочем, одного ей все-таки удалось добиться: несмотря на запрет матери, Перлас отпустил обеих дочерей гулять.
Возле загона собралась почти вся деревня. Хуттинцы, облепив забор, на верхушке которого сидели дети, переговаривались вполголоса. Онсида ходила между животными, осматривала их глаза, уши, заглядывала в рот. Рока следовала за бабушкой, по ее просьбе подавая то пузырек, то мешочек. Даданы выглядели вполне здоровыми и довольными.
Тамея протиснулась сквозь толпу и окликнула подругу.
– Бабушка говорит, что это магия, и притом черная, – шепнула ей Рока.
– У нас яйца таток протухли, – так же шепотом сказала Тамея.
– Не только у вас – во всей деревне!
Глянув на старших сородичей, Тамея заметила, что все они, как и ее мать с отцом, были очень встревожены. В необычном недуге животных хуттинцы видели плохой знак, но каких именно напастей ожидать, никто не знал. И все со страхом вспоминали ужасные события, произошедшие в их деревне в прошлый раз, когда у дадан внезапно скисло молоко, а у таток протухли яйца. Вдруг до Тамеи долетело имя Турия, она навострила уши. Похоже, судачили Арда и Лека.
– Тогда еще старик по деревне бродил, помнишь? – вполголоса говорила Лека. – Страшный такой, с длинными космами.
– Помню, – сказала Арда. – В то время и появилась у нас эта оранжевая вертихвостка.
– Тамея, что ли?
Тут Арда заметила Тамею, которая, забыв об осторожности, вытянула в их сторону шею.
– Ты чего подслушиваешь? – набросилась она.
– А ты болтай меньше! – огрызнулась Тамея.
Она еще долго стояла возле загона, ловя чужие пересуды, но ничего нового так и не узнала. Вдруг раздался знакомый смех. Тамея оглянулась: чуть в стороне от толпы Дэвика и Агга болтали с Далом. Парень улыбался так весело, что Тамея почувствовала жгучую ревность.